Андрей Белый - Симфонии

14. Это была заводная игрушка, долженствующая пародировать христианство.

15. Чертополох бесплодный! Наследник камня придорожного! Римская приживальщица! Святейшество, сияющее электричеством!

16. За большими могильщиками плелись толпы малых. Они брали не качеством, но количеством.

17. Это были гномы, впавшие в детство; сюсюкающие старички шестнадцати вершков.

18. Они несли зеленые фонарики, повитые крепом, а на траурных лентах можно было прочесть: «неврастения», «разврат», «равнодушие», «слабоумие», «мания».

19. Но самая опасная мания была мания ложной учености: она заключалась в том, что человек вырывал глаза и дерзкими перстами совал в свои кровавые впадины двояковыпуклые стекла.

20. Мир преломлялся; получалось обратное, уменьшенное изображение его.

21. Это был ужас и назывался точным знанием.

22. Были тут и грядущие разрушители, неописуемые в ужасе своем.

23. Глаза всех были устремлены в черное покрывало ночи, бесшумно распластавшееся над Северным, Немецким морем.

24. Казалось, это была огромная летучая мышь, заслонившая солнце.

25. Набежали свинцовые волны на песчаный берег и выбросили зверя с семью головами и десятью рогами.

26. И воскликнули великие и малые учителя мерзости: «Кто подобен зверю сему?»

27. Озаренный газовыми рожками, он подошел к умершей Европе, и она открыла мертвые очи свои и зашамкала беззубым ртом.

28. И нарумянилась, и жеманилась пред зверем, и слова ее были более чем зловещи, и она открыла мертвые очи свои и зашамкала беззубым ртом.

29. И тогда каждый из великих могильщиков и великих мерзавцев (так звали учителей мерзости) украсил ночную корону ее своей ложной драгоценностью.

30. Тут поместился красный рубин Заратустры с черным бриллиантом Гюисманса.

31. Каррарский мрамор сэра Рескина с булыжником русского Однодума.

32. Но все это были ложные драгоценности; они странно мерцали над париком великой блудницы.

33. Тогда над шумящим океаном тонул багровый месяц, и все почувствовали прилив безотчетного страха.

34. И сказали горам: «Падите на нас!» Но горы не пали. И нельзя было спрятать от ужаса лицо свое.

35. И ужаснулись все до единого.

1. И пока он так думал, в соседнем поместье совершалось молебствие о дожде.

2. Среди изумрудно-желтеющей нивы развевались красные с золотом хоругви, как священные, призывные знамена.

3. Поп опускал в сосуд с водой березовые прутья, окроплял нивы, молясь о благорастворении воздухов.

4. Одинокий крестьянин, босой и чумазый, затерялся где-то среди нив.

5. И только тоскующий голос его разносился над полями.

1. Аскет продолжал свои фантазии. В пику темнокрылой ночи он утраивал освещение на северо-востоке.

2. Уже выходила на небо воскресная светильня, и святой огонь прогонял с востока ужас заразы.

3. На востоке не ужасались; тут издавна наблюдалось счастливое волнение; будто серафимы произвели невидимое возмущение.

4. И когда зверь воссел на троне с блудницей великой, появились огни пророков над святою Русью.

5. Ее апостол был Иоанн, чей взор проник в глубину последних веков.

6. Тогда явилось знамение пред лицом ожидающих: жена, облеченная в солнце, неслась на двух крыльях орлиных к Соловецкой обители,

7. чтобы родить младенца мужеского пола, кому надлежит пасти народы жезлом железным.

8. Свершилось древнее пророчество о белом всаднике, который выйдет победить.

9. И была борьба великая между ратниками зверя и жены. И когда борьба достигла крайнего напряжения, можно было видеть ангела, восходящего на востоке.

10. Он стоял между Тигром и Евфратом; он вылил сосуд ярости Божией на запад, вопия: «Пал, пал Вавилон, город великий!»

11. Умертвил блудницу и зверя, связав беса на тысячу лет.

12. Это было первое воскресение, прообраз второго воскресения, и была смерть первая — подобие второй.

13. Это был знак, разгадываемый пророками.

14. Видел, видел аскет золотобородый и знал кое-что!

1. Он шептал с молитвой: «Жена, облеченная в солнце, откройся знаменосцу твоему! Услышь пророка твоего!»

2. И вдруг грозное лицо его выразило крайнее смущение.

3. Ему припомнился знакомый образ: два синих глаза, обрамленных рыжеватыми волосами, серебристый голос и печаль безмирных уст.

4. Одной рукой она обмахивалась веером, отвечая глупостями на глупость.

5. Такой он видел ее на предводительском балу.

6. Он прошептал смущенно: «Жена, облеченная в солнце», а уж тройка подъезжала к подъезду.

7. На крыльце, обвитом хмелем, стоял брат золотобородого аскета, помещик Павел Мусатов, с богатырскими плечами и большой бородой.

8. Его лупоглазый лик смеялся и лоснился, обрамленный мягкой, как лен, белокурой бородой… В левой руке дымилась сигара.

9. Белую, чесучовую поддевку раздувал ветер, и он махал брату носовым платком.

1. В прохладной передней стояла племянница Варя, гостившая у дяди с чахоточной матерью.

2. Это была бледнолицая блондинка с мечтательными глазами, маленьким носом и веснушками.

3. Обнимались и лобызались братья Мусатовы.

1. Одинокий крестьянин, босой и чумазый, затерялся где-то среди нив.

2. И только тоскующий голос его разносился над широкими степями.

1. В столовой был накрыт завтрак. Здесь Павел Мусатов на радостях выпил разом шесть рюмок вишневки.

2. Потом он схватил хохотавшую племянницу и прошелся с ней мазурку.

3. Он молодцевато выступал перед изумленным братом, вытопатывая глянцовитыми сапогами.

4. Это был отставной гвардеец.

5. Девушка хохотала, и он тоже, причем его живот трясся, а на животе брелоки, и пот градом выступал на багровеющем лице.

6. Удивился аскет золотобородый, приехавший в деревню выводить судьбы мира из накопившихся материалов.

7. Но все радовались…

8. Вот уже брат Павел расстегнул чесучовую поддевку и вытирал носовым платком свой лупоглазый лик.

1. За завтраком золотобородый аскет уяснял присутствующим свое появление, очищая свежую редиску.

2. Он говорил, что устал от городской сумятицы и вознамерился отдохнуть на лоне природы.

3. Племянница Варя благоговейно внимала речам ученого дяди, а Павел Мусатов, наливая восьмую рюмку вишневки, громыхал: «И хорррошее дело!»

4. Был он громадный и багровый, проникший в тайны землеведения, а его брат был худой и бледный, напиханный сведениями.

1. Помещик Мусатов вел жизнь, наполненную сельским трудом и сельскими увеселениями.

2. Попивал и покучивал, но присматривал за хозяйством.

3. Он имел романические тайны, о чем свидетельствовал шрам на лбу, появившийся после удара палкой.

4. Он говаривал зачастую, громыхая: «Раз, прокутившись в Саратове, с неделю таскал я кули, нагружая пароходы».

5. При этом он засучивал рукава, обнажая волосатые руки.