Марина Цветаева - Поэмы

Хорош ветерочек шлет нам

Русь: встречный — относит шум.

А шумно — шаги, колеса…

А томно — уж слух побёг,

Что — шумно! хоть мы — не босы:

Две тысячи пар сапог.

Чай пьем — в Харькове,

В Курске — к завтраку.

То-то марка-то

Марковская!

Шш… Не шаркайте!

Схватка — с картой всей!

И — не — харьковцы —

Марковцы мы!

Вперед, вперед, и — здравствуй,

Кремль! Мстить? Поклоны класть!

Сдает — сдается — сдастся

Ночь. Стоп. Колонны часть.

И чай, и чай внакладку, —

А? сколько не пивал?

Последняя оглядка

На вал — пропал — провал.

Веди, веди, Егорка —

Свет — карты поперек

Родной! У Школьной Горки

Пока что — фонарек

Горит. — В чернильной, смольнoй

Ночи — мечты игра:

— Эх кабы вместо Школьной —

Поклонная Гора!

Но до Горы Поклонной —

— Эх! — Вдруг, в двух шагах, как слон

Колышащийся… Колонна —

Стоп. Прибыли. Батальон.

В луче фонаря, под самым

Курганом — как маг — как мист —

К каким-то богам незнамым

Взывает телефонист.

Шип — и сызнова…

Сап — и сызнова…

Храп — и сызнова…

— Штаб дивизии!

— Штаб дивизии!

— Штаб дивизии!

(Последнего могикана —

Зов!) Вдоль телеграфных свай —

Безлицые великаны

С тенями по самый край

Земли.

Всю, всю покроем

Телами — вслед теням! [83] Надеюсь, понятно, что — своими! (Примеч. М. Цветаевой.)

Делами! Полк — покоем. [84] То есть буквой П. (Примеч. М. Цветаевой.)

На середину (сам —

Храм!) к сапогам и к поту

Привычный — полевой —

— Та ж пахота — пехота! —

Священник полковой.

— Братья, вот она

Ставка крайняя!

Третий год уже

Авель с Каином

Бьется. Пройдено

Сколько сот

Верст? А родина

Третий — ждет.

Вспомним: «наш Елец!»

Вспомним в Кромы тот

Въезд! Но тяжкие

Были промахи,

И, дорогу окровеня,

Золотого взамен Кремля —

Крым. Зовет же вас

Вся Русь богова —

Добровольцами!

Волю ж добрую,

Братья! [85] Подразумевается: — творите. (Примеч. М. Цветаевой.) В вечный град —

Вербный въезд!

Крепко меч держа,

Крепче — крест,

Ветвь…

Не вóроном

В белом кителе,

Божьим воином,

А не мстителем —

В бой! — Так радуга гонит грусть. —

Да возрадуется вам Русь!

Белый пó черну в тьмах

Взлет: фуражечный взмах.

Всего множества вздох.

— Да поможет вам Бог!

Дико? После постигнете!

Рядом с спящим противником

(Завтра — долг того требовал —

Что бы ни было…)

— не было

Кротче нас.

Отче

Наш!

Но — второго естества,

Дела речь и мира речь —

В речь духовного отца—

Отца-командира речь,

Пол — ковника седá:

— Всей родины судьба,

Чтó — наша! Миллионов

Не-красных, не-зеленых,

Чтó — наша! Поколений —

В у — даче боевой!

Командиры батальонов!

Разводите батальоны

Приготовьтесь к выполненью

За — дачи боевой!

А первые в битве бьются —

Сердца. До ушного звону!

Вполголоса подаются

Команды, и батальоны

Расходятся. [86] Мною дословно, без малейшего изменения, взяты из записок моего добровольца, просто — списаны. Могу сказать почти то же о всем моем Перекопе, который писался так: слева — его тетрадь (крохотная, даже не тетрадь, а стопочка бумаги), справа моя — черновая, синяя, вчетверо большая. Если в моем Перекопе есть физические (фактические) ошибки — то виноваты стихи, из-за которых приходилось вводить посторонние делу понятия. И еще—моя безнадежная неизлечимая военная слепость. Писала вслепую, зная только чувства и ближайшие предметы. Писала как те — шли. (Примеч. М. Цветаевой.) — Тихо. — Выход,

Ты?! — Что? — Да не может! — Есть.

Бр’т! Огненная шутиха —

Вверх! Раз! Ну и два-с! И несть

Им счету. Твоя палитра,

Ад! Вдруг — не в ушах — в груди —

Звук: — Проволока проби — и —

та! Проволока проби —

та проволока! Кто не был —

Тот нé жил.

До мига, когда все небо

Мигало, а мы так не

Сморгнули, до звезд — столь ярких,

Что — свет или слезы льешь?

Эх, млад-командир-свет-Марков-

хват — ты-то не дожил что ж?!

Стой! стой!

В меховой папахе, [87] Видение (убитого) генерала Маркова, ведущего на Русь — «марковцев своих». (Примеч. М. Цветаевой.)

В прос — той

— Медведскую брал —

Куртке — той!

Вдоль пáхоты — пахарь —

Не Толстой,

Марков-генерал.

Млад! млад!

Ни морщин, ни плеши.

Хват — рад

С чертом хоть с самим!

Сол — дат:

Вдоль пахоты — пеший.

Сват, брат

Марковцам своим.

Край — Русь!

Нету перестарков!

Há, Русь, —

Пока красовит!

Мертв — бьюсь!

То генерал Марков

На — Русь —

Марковцев своих.

Уши вырастут у безухого —

Загудело, запело, забухало!

Еще громче, чем под рубахою

Заработало, забабахало.

Справа слева все небо в заревах!

«Воробьиная ночь» сказали б

— бáх

Барабах! — да кони ржут —

Каб вообще говорили что-нибудь,

Кроме: Господи всеблагий!

Господи всеблагий!

Гос — по — ди!

Помоги! Господи

Помоги! Господи

Помоги! Гос — по — ди!

Мощь-то Божья — вó — велика!

Осто — рожней! Проволока!

Помощь — Твоя — скорая:

Вот уже по ту сторону,

Проволоки. — На Руси? — На Руси!

Крым! уже за шеломяном еси. [88] Шеломяном — курганом. В Слове о Полку Игореве — Русь уже за шеломяном. (Примеч. М. Цветаевой.)

Через день — катились вскочь

Те — текай-откатывай! —

Стало ведомо: в ту ночь

Мая двадцать пятую

Семью тысячами — жив

Бог! Глядел-не смаргивал! —

Бита нá голову их

Девятая Армия.

В солоноводных Сивашах

— Латышки, плачь об латышах! —

Осиротили латышат,

Перетопили

— лотошат

Ведь! никуды ж ведь! никаков

Латыш — ни их, ни наш.

Навеки вечные веков

Слились: латыш: Сиваш.

Начат 1-го августа 1928 г., в Понтайяке (Жиронда)

Кончен 15-гo мая 1929 г., в Медоне (девять лет с майского Перекопа)

Переписан в эту книжку 5-го — 8-го сентября 1938 г. в Dives-sur-Mer (Морском Диве) — Calvados.

Последнего Перекопа не написала — потому что дневника уже не было, а сам перекопец (который коню скормил сирень — «а может быть это была яблоня — не знаю» — так что за сирень не отвечаю, за скорм — да) к Перекопу уже остыл — а остальные, бывшие и не остывшие — рассказывать не умели — или я не понимала (военное).

Так и остался последний Перекоп без меня, а я — без последнего Перекопа. — Жаль. —

МЦ.

NB! А может быть — хорошо, что мой Перекоп кончается победой: так эта победа — не кончается.

Если когда-нибудь — хоть через сто лет — будет печататься, прошу печатать по старой орфографии.

МЦ.

Париж, 7 января 1939

Казацкая, татарская