Марина Цветаева - Стихотворения 1906-1916 годов

Голубой звезды цыган.

Коктебель, 18 мая 1911

Он после книги весь усталый,

Его пугает темнота…

Но это вздор! Его мечта —

Контрабандисты и кинжалы.

На наши ровные места

Глядит в окно глазами серны.

Контрабандисты и таверны

Его любимая мечта.

Он странно-дик, ему из школы

Не ждать похвального листа.

Что бедный лист, когда мечта —

Контрабандисты и пистолы!

Что все мирское суета

Пусть говорит аббат сердитый, —

Контрабандисты и бандиты

Его единая мечта!

Коктебель, Змеиный грот. 1911

Серый ослик твой ступает прямо,

Не страшны ему ни бездна, ни река…

Милая Рождественская дама,

Увези меня с собою в облака!

Я для ослика достану хлеба,

(Не увидят, не услышат, — я легка!)

Я игрушек не возьму на небо…

Увези меня с собою в облака!

Из кладовки, чуть задремлет мама,

Я для ослика достану молока.

Милая Рождественская дама,

Увези меня с собою в облака!

Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Карлики горько рыдают, малютки.

Из незабудок веночек на лбу

И на груди незабудки.

Ворон — печальный сидит на дубу.

Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Плачется карлик в смешном колпаке,

Плачется: «Плохо ее берегли мы!»

Белую ленту сжимает в руке

Маленький карлик любимый.

Средний — печальный играет в трубу.

Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Старший у гроба стоит на часах,

Смотрит и ждет, не мелькнет ли усмешка.

Спит Белоснежка с венком в волосах,

Не оживет Белоснежка!

Ворон — печальный сидит на дубу.

Спит Белоснежка в хрустальном гробу.

Утро… По утрам мы

Пасмурны всегда.

Лучшие года

Отравляют гаммы.

Ждет опасный путь,

Бой и бриллианты, —

Скучные диктанты

Не дают вздохнуть!

Сумерки… К вечерне

Слышен дальний звон.

Но не доплетен

Наш венец из терний.

Слышится: «раз, два!»

И летят из детской

Песенки немецкой

Глупые слова.

Возгласами звонкими

Полон экипаж.

Ах, когда же вынырнет

С белыми колонками

Старый домик наш!

В экипаже песенки,

(Каждый о своем!)

Вот аллея длинная,

А в конце у лесенки

Синий водоем.

«Тише вы, проказники!»

И творит кресты,

Плачет няня старая.

Ворота, как в праздники,

Настежь отперты.

Вышла за колонки я, —

Радостно до слез!

А вверху качаются

Юные и тонкие

Веточки берез.

Темной ночью в тарантасе

Едем с фонарем.

«Ася, спишь?» Не спится Асе:

Впереди паром!

Едем шагом (в гору тяжко),

В сонном поле гром.

«Ася, слышишь?» Спит бедняжка,

Проспала паром!

В темноте Ока блеснула

Жидким серебром.

Ася глазки разомкнула…

«Подавай паром!»

Ясное утро не жарко,

Лугом бежишь налегке.

Медленно тянется барка

Вниз по Оке.

Несколько слов поневоле

Все повторяешь подряд.

Где-то бубенчики в поле

Слабо звенят.

В поле звенят? На лугу ли?

Едут ли на молотьбу?

Глазки на миг заглянули

В чью-то судьбу.

Синяя даль между сосен,

Говор и гул на гумне…

И улыбается осень

Нашей весне.

Жизнь распахнулась, но все же…

Ах, золотые деньки!

Как далеки они, Боже!

Господи, как далеки!

Волшебство немецкой феерии,

Темный вальс, немецкий и простой…

А луга покинутой России

Зацвели куриной слепотой.

Милый луг, тебя мы так любили,

С золотой тропинкой у Оки…

Меж стволов снуют автомобили, —

Золотые майские жуки.

Ах, золотые деньки!

Где уголки потайные,

Где вы, луга заливные

Синей Оки?

Старые липы в цвету,

К взрослому миру презренье

И на жаровне варенье

В старом саду.

К Богу идут облака;

Лентой холмы огибая,

Тихая и голубая

Плещет Ока.

Детство верни нам, верни

Все разноцветные бусы, —

Маленькой, мирной Тарусы

Летние дни.

Все у Боженьки — сердце! Для Бога

Ни любви, ни даров, ни хвалы…

Ах, золотая дорога!

По бокам молодые стволы!

Что мне трепет архангельских крылий?

Мой утраченный рай в уголке,

Где вереницею плыли

Золотые плоты по Оке.

Пусть крыжовник незрелый, несладкий, —

Без конца шелухи под кустом!

Крупные буквы в тетрадке,

Поцелуи без счета потом.

Ни в молитве, ни в песне, ни в гимне

Я забвенья найти не могу!

Раннее детство верни мне

И березки на тихом лугу.

Бежит тропинка с бугорка,

Как бы под детскими ногами,

Все так же сонными лугами

Лениво движется Ока;

Колокола звонят в тени,

Спешат удары за ударом,

И все поют в добром, старом,

О детском времени они.

О, дни, где утро было рай

И полдень рай и все закаты!

Где были шпагами лопаты

И замком царственным сарай.

Куда ушли, в какую даль вы?

Что между нами пролегло?

Все так же сонно-тяжело

Качаются на клумбах мальвы…

В светлом платьице, давно-знакомом,

Улыбнулась я себе из тьмы.

Старый сад шумит за старым домом…

Почему не маленькие мы?

Почернела дождевая кадка,

Вензеля на рубчатой коре,

Заросла крокетная площадка,

Заросли тропинки на дворе…

Не целуй! Скажу тебе, как другу:

Целовать не надо у Оки!

Почему по скошенному лугу

Не помчаться наперегонки?

Мы вдвоем, но, милый, не легко мне, —

Невозвратное меня зовет!

За Окой стучат в каменоломне,

По Оке минувшее плывет…

Вечер тих, — не надо поцелуя!

Уж на клумбах задремал левкой…

Только клумбы пестрые люблю я

И каменоломню над Окой.

Ждут нас пыльные дороги,

Шалаши на час

И звериные берлоги

И старинные чертоги…

Милый, милый, мы, как боги:

Целый мир для нас!

Всюду дома мы на свете,

Все зовя своим.

В шалаше, где чинят сети,

На сияющем паркете…

Милый, милый, мы, как дети:

Целый мир двоим!

Солнце жжет, — на север с юга,

Или на луну!

Им очаг и бремя плуга,

Нам простор и зелень луга…

Милый, милый, друг у друга

Мы навек в плену!

Из светлого круга печальных невест

Не раз долетали призывы.

Что нежные губы! Вздымались до звезд

Его молодые порывы!

Что жалобы скрипок, что ночи, как мед,

Что мертвые статуи в парке?