Марина Цветаева - Стихотворения 1916-1920 годов

Две руки — и пять на каждой —

Пальчиков проворных.

И на каждом — перстенечек.

(На котором — пó два.)

К двум рукам — все пальцы — к ним же

Перстеньки прибавить —

Не начтешь и пятой доли

<���Всех>, кого любила!

<���Июнь — июль 1920>

Ветер, ветер, выметающий,

Заметающий следы!

Красной птицей залетающий

В белокаменные лбы.

Длинноногим псом ныряющий

Вдоль равнины овсяной.

— Ветер, голову теряющий

От юбчонки кружевной!

Пурпуровое поветрие,

Первый вестник мятежу, —

Ветер — висельник и ветреник, —

В кулачке тебя держу!

Полно баловать над кручами,

Головы сбивать снегам, —

Ты — моей косынкой скрученный

По рукам и по ногам!

За твои дела острожные, —

Расквитаемся с тобой, —

Ветер, ветер в куртке кожаной,

С красной — да во лбу — звездой!

<���Июль 1920>

Не хочу ни любви, ни почестей:

— Опьянительны. — Не падка!

Даже яблочка мне не хочется

— Соблазнительного — с лотка…

Что-то цепью за мной волочится,

Скоро громом начнет греметь.

— Как мне хочется,

Как мне хочется —

Потихонечку умереть!

<���Июль 1920>

Смерть — это нет,

Смерть — это нет,

Смерть — это нет.

Нет — матерям,

Нет — пекарям.

(Выпек — не съешь!)

Смерть — это так:

Недостроенный дом,

Недовзращенный сын,

Недовязанный сноп,

Недодышанный вздох,

Недокрикнутый крик.

Я — это да,

Да — навсегда,

Да — вопреки,

Да — через всё!

Даже тебе

Да кричу, Нет!

Стало быть — нет,

Стало быть — вздор,

Календарная ложь!

<���Июль 1920>

Ты разбойнику и вору

Бросил славную корону,

Предку твоему дарованную

За военные труды.

Предок твой был горд и громок, —

Правнук — ты дурной потомок.

Ты разбойнику и вору

Отдал сына дорогого,

Княжью кровь высокородную.

Бросил псам на площади.

Полотенцем ручки вытер…

— Правнук, ты дурной родитель.

Ты разбойнику и вору

Больше княжеской короны

Отдал — больше сына! — сердце,

Вырванное из груди.

Прадед твой гремит, вояка:

— «Браво! — Молодцом — атака!»

<���Июль 1920>

Я вижу тебя черноокой, — разлука!

Высокой, — разлука! — Одинокой, — разлука!

С улыбкой, сверкнувшей, как ножик, — разлука!

Совсем на меня не похожей — разлука!

На всех матерей, умирающих рано,

На мать и мою ты похожа, — разлука!

Ты так же вуаль оправляешь в прихожей.

Ты Анна над спящим Сережей, — разлука!

Стрясается — в дом забредешь желтоглазой

Цыганкой, — разлука! — молдаванкой, — разлука!

Без стука, — разлука! — Как вихрь заразный

К нам в жилы врываешься — лихорадкой, — разлука!

И жжешь, и звенишь, и топочешь, и свищешь,

И ревешь, и рокочешь — и — разорванным шелком —

— Серым волком, — разлука! — Не жалея ни деда, ни внука, —

разлука!

Филином-птицей — разлука! Степной кобылицей, — разлука!

Не потомком ли Разина — широкоплечим, ражим, рыжим

Я погромщиком тебя увидала, — разлука?

— Погромщиком, выпускающим кишки и перины?..

Ты нынче зовешься Мариной, — разлука!

Конец июля 1920

Другие — с очами и с личиком светлым,

А я-то ночами беседую с ветром.

Не с тем — италийским

Зефиром младым, —

С хорошим, с широким,

Российским, сквозным!

Другие всей плотью по плоти плутают,

Из уст пересохших — дыханье глотают…

А я — руки настежь! — застыла — столбняк!

Чтоб выдул мне душу — российский сквозняк!

Другие — о, нежные, цепкие путы!

Нет, с нами Эол обращается круто.

— Небось, не растаешь! Одна — мол — семья! —

Как будто и вправду — не женщина я!

2 августа 1920

И вот исчез, в черную ночь исчез,

— Как некогда Иосиф, плащ свой бросив.

Гляжу на плащ — черного блеска плащ,

Земля <���горит>, а сердце — смерти просит.

Жестокосердый в сем году июль,

Лесною гарью душит воздух ржавый.

В ушах — туман, и в двух шагах — туман,

И солнце над Москвой — как глаз кровавый.

Гарь торфяных болот. — Рот пересох.

Не хочет дождь на грешные просторы!

— Гляжу на плащ — светлого плеску — плащ!

Ты за плащом своим придешь не скоро.

<���Начало августа 1920>

Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи.

— И было что-то птичье в нас с тобой —

Когда — ночь соловьиную тревожа —

Мы обмирали — каждый над собой!

А Август — царь. Ему не до рулады,

Ему — до канонады Октября.

Да, Август — царь. — Тебе царей не надо, —

А мне таких не надо — без царя!

<���Август 1920>

…. коль делать нечего!

Неýжели — сталь к виску?

В три вечера я, в три вечера

Всю вытосковала — тоску.

Ждала тебя на подоконничке

— Ревнивее, чем враг — врага. —

Легонечко, любовь, легонечко!

У низости — легка нога!

Смотри, чтобы другой дорожкою

Не выкрался любовный тать.

Бессонная моя душа, сторожкая,

За молодость отвыкла спать!

Но все же, голубок неласковый,

Я в книжицу впишу Разлук:

— Не вытосковала тоски — вытаскивала

Всей крепостью неженских рук!

Проснулась поутру, как нищая:

— Все — чисто…………..………

Не вытосковала тебя, — не вытащила —

А вытолкала тебя в толчки!

8 августа 1920

Как пьют глубокими глотками

— Непереносен перерыв! —

Так — в памяти — глаза закрыв,

Без памяти — любуюсь Вами!

Как в горло — за глотком глоток

Стекает влага золотая,

Так — в памяти — за слогом слог

Наречья галльского глотаю.

Август 1920

В подвалах — красные окошки.

Визжат несчастные гармошки, —

Как будто не было флажков,

Мешков, штыков, большевиков.

Так русский дух с подвалом сросся, —

Как будто не было и вовсе

На Красной площади — гробов,

Ни обезглавленных гербов.

…… ладонь с ладонью —

Так наша жизнь слилась с гармонью.

Как будто Интернационал

У нас и дня не гостевал.

Август 1920

Все сызнова: опять рукою робкой

Надавливать звонок.

(Мой дом зато — с атласною коробкой

Сравнить никто не смог!)

Все сызнова: опять под стопки пански

Швырять с размаху грудь.

(Да, от сапог казанских, рук цыганских

Не вредно отдохнуть!)