Дмитрий Мережковский - Варианты стихотворений

Солнца луч блеснул над головой

Тонкой лентой пыльной, золотой,

И в луче соломинки блестели…

Пахло дымом. В поле шли стада;

На дворе несла хозяйка ведра,

И плескалась светлая вода.

Он проснулся весело и бодро…

Стал молиться. Счастье без конца

Было в сердце, — нежное, простое,

Тихое, как небо голубое:

В это утро Господа-отца

Он любил, забыв про все на свете,

Радостно, как любят только дети.

Повстречал однажды он старушку,

Что, кряхтя и охая, в горах

Хвороста вязанку на плечах

По лесной тропе несла в избушку.

Ношу сняв, он весело понес

В домик ветхий на крутой утес.

И как будто с ней давно он дружен,

Утешал ее, в избу зашел,

Помогал готовить скудный ужин,

Чистил овощи, огонь развел.

Рассказать хорошенькие сказки

Златокудрой внучке он успел,

Целовал ей голубые глазки,

Как ребенок с ней играл и пел.

Долго, долго в бедах и печали

О веселом госте эти два

Всеми позабытых существа,

Как о светлом духе вспоминали.

Клара, знатного барона дочь,

Проповеди нищего внимает

И тайком, едва наступит ночь,

Из дворца к монаху убегает.

В замке — пир… Но для нее милей,

Чем балы, турниры и веселье, —

Тихий, добрый звук его речей,

Свет лампады в полутемной келье.

И под шелком праздничных одежд

Клара носит тайно власяницу,

И встречает каждую денницу

На молитве, не смыкая вежд.

Черноризцы с пеньем и свечами,

Чтоб свершить над ней обряд святой

Постриженья, собрались во храме

В понедельник ночью на Страстной.

Прежде в замке, над ее головкой

Пролететь не смел бы ветерок, —

А теперь обуть ей нечем ног,

Чресла опоясаны веревкой,

За плечами — нищенский мешок.

Пали на пол кудри золотые,

Прозвучал обет. Но в этот миг

В дверь ударили мечи стальные,

И на паперти раздался крик:

«Клара здесь!..» Она трепещет в страхе,

Смерти ждут и молятся монахи.

В сонме грозных рыцарей своих

Это граф Мональд — ее жених.

За стенами недоступных башен,

С шайкою разбойничьей, злодей,

Не боясь ни Бога, ни людей,

Жил, как зверь лесной, могуч и страшен.

Дверь сломали, ворвались толпой

В Божий храм. Как в туче под грозой

Бьется голубь белыми крылами, —

Так, припав лицом к ногам Христа,

Обняла подножие креста

Клара в страхе бледными руками.

И к Франциску бросился с мечом

В гневе граф Мональд. Но с ясным ликом

И высоко поднятым крестом

Он стоял в смирении великом.

Был ли граф виденьем поражен,

Содрогнулась ли душа злодея,

Только в жизни первый раз смущен,

Пред врагом он отступил, бледнея.

И в глаза ему, как брату брат,

Подойдя, взглянул Франциск смиренный,

Состраданьем к грешнику объят.

Рыцарь на колени стал. Блаженный,

Наклонившись, тихо говорит:

«Брат, молись: Господь тебя простит».

На заре, когда в лесу глухом

Он стоял коленопреклоненный,

Всей душой в молитву погруженный,

С неподвижным радостным лицом, —

Птицы на плечо к нему слетали,

О заботах маленьких своих

На ухо Франциску щебетали…

И внимательно он слушал их,

И склонив главу, на лепет нежный

Отвечал улыбкой безмятежной.

Иногда кузнечик полевой

На руку к нему тихонько сядет,

И его приветствует святой

И по спинке изумрудной гладит.

И поет кузнечик веселей,

Как ему под солнцем лучезарным

Сладко жить в безмолвии полей;

Он поет и смотрит благодарным

Взглядом золотых своих очей…

Раз, когда он жил в глухих лесах,

Пойманного в сеть из дикой чащи

Зайчика принес ему монах.

И сперва испуганный, дрожащий,

Спрятался он в темный уголок,

Но привет блаженного услышал:

«Здравствуй, братец, серенький зверек!»

И тотчас к нему с доверьем вышел.

«Что же ты боишься? Подойди!..»

И подобно кролику ручному,

Зайчик прыгнул на руки святому

И головку спрятал на груди…

«У тебя, — Франциск промолвил, — зорки

Очи. Как же ты попался в сеть?

Видно выбежал из темной норки,

Чтоб на первый луч румяной зорьки

Сквозь густую зелень посмотреть?..

Хорошо тебе в тени древесной:

Проживешь ты, горя не узнав,

Умываешься росой небесной,

Ешь коренья сладких сочных трав…»

Он пушистый мех его ласкает

И потом тихонько на порог

Маленького гостя опускает:

«С Богом, в лес» — но ласковый зверек

В лес уже не хочет: вспрыгнул снова,

Скрыв головку на груди святого;

И Франциск сказал ему: «Смотри, —

Уж потух вечерний свет зари…

На молитву мне пора!» Глазами

Умными взглянул в последний раз

Братец-зайчик, слушаясь тотчас,

Скрылся под зелеными ветвями.

В монастырской башне у окна

Он сидит; вода тихонько плещет.

В темной влаге озера луна

Золотыми искрами трепещет;

Вдалеке, меж озаренных волн

Рыбаков порой чернеют сети,

И скользит их одинокий челн,

И огонь краснеет в лунном свете.

И летит до горных берегов

По воде, нежнее, чем напевы

Мандолины, звук колоколов —

Серенада в честь Небесной Девы…

Вдруг из рощи трели соловья

Раздались, и песнью вдохновенной,

Громко отвечал ему блаженный,

Внемлют воды, небо и земля,

И поют они, и лишь немного

Соловей перед зарей затих.

«Мы посмотрим, кто из нас двоих

Будет песньей дольше славить Бога», —

Говорит святой, и два певца

Снова голос с голосом сливают

И хвалой единой прославляют

В небесах единого Творца.

Но Франциск умолк, и сон отрадный

Очи умиленные смежил;

И его лишь утром пробудил

Дуновеньем ветерок прохладный.

Сквозь туманы влажные звезда

От зари бежит, потупив взоры,

Темная, холодная вода

Отражает розовые горы.

А меж тем, приветствуя восход,

Соловей по-прежнему поет.

«О певунья, маленькая птица, —

Говорит с улыбкою святой, —

Ты усерднее меня, сестрица,

Вижу сам — я побежден тобой!»

…Перед самой смертью он в тревоге

Говорил: «Ужели проведем

Мы весь век лишь в мыслях о земном?

Надо же подумать и о Боге.

Будем, братья, помогать больным,

Бедным, одиноким. Сбросим бремя

Праздности и лени, поспешим,

Поспешим, пока еще есть время!»

Он с народом долго говорил…

А порой, не вымолвив ни слова,

Он толпу улыбкою немой

Только знаменьем креста святого

Осенял дрожащею рукой, —

И народ стоял пред ним безмолвный,

И среди великой тишины

Были все единым чувством полны

И еще сильней потрясены.

……………………………………..