Дмитрий Мережковский - Стихотворения разных лет

Плывут в загадочный простор, —

Тогда в отрадном умиленье

Я слышу голос Божества,

Я сознаю в благоговенье

Свое с природой единенье, —

С ней связи древнего родства.

Равно заботливо и щедро

Питают влагой дождевой

Природы любящие недра

И ствол развесистого кедра,

И цвет былинки полевой.

Опять я в счастье верю твердо,

И сердце радости полно.

Сознанье шепчет мне так гордо:

«Ты — звук всемирного аккорда,

Ты — цепи жизненной звено».

И вот стою под небесами

Я в умилении святом,

На все в природе, в Божьем храме,

Гляжу я светлыми очами

С высоко поднятым челом.

<1894>

Сердце мое — неизменно, как Солнце…

Верю я Солнцу и Сердцу.

Видишь — приходят, уходят

Зло и Добро,

Вечно меняясь, как тучи под Солнцем.

Ты же, о Солнце, великое Сердце, —

Выше, чем тучи, чем Зло и Добро, —

Ибо твоя олимпийская Мудрость

Вечно смеется над Злом и Добром.

Будь же, мой дух, лучезарным,

Темные тучи рассей,

Зло и Добро победи;

Радость — для Сердца, сиянье — для Солнца, —

Вот их единый закон!

1894

Я наливаю колос хлеба

Благоухающим зерном,

И наполняю чашу неба

Я золотым моим вином;

Приди и пей — кто только жаждет!

Что значит подвиг или грех?..

Не бойтесь — надо всем, что страждет,

Непобедим мой вечный смех!

Из всех певцов — я лучший в мире:

Как на эоловых струнах,

Люблю играть на вечной лире —

На золотых моих лучах.

И песнь моя есть первый лепет

Весенних листьев, гул морей

И в тучах радуг легкий трепет,

И ужас бурь, и смех детей.

И полны дивного значенья,

В неоцененной красоте,

Спят драгоценные каменья,

Мои любимцы, в темноте, —

Мои загадочные дети

Там, под землею, ждут меня,

Безмолвный ряд тысячелетий

Мой первозданный луч храня.

Люблю, что молодо и смело,

Люблю я силу в красоте

И нестыдящееся тело

В богоподобной наготе.

Зачем, безумец, ты не внемлешь,

Потупив взор слепых очей,

И мертвым сердцем не приемлешь

Ты евхаристии моей?

Приди и пей — кто сколько жаждет!

Что значит подвиг или грех?

Не бойтесь — надо всем, что страждет,

Непобедим мой вечный смех!

11 августа 1894

Уж вещий ворон каркал над дубровой,

И мертвенного пурпура ветвей

Вихрь не щадил, свободный и суровый,

Как древнего величия царей…

И падает их пышная одежда,

И бледен солнца луч сквозь облака,

Как на бессмертье тщетная надежда,

Как жалкое веселье старика.

<1894>

Дни все короче, а ночи морознее…

Вы, ни живые, ни мертвые, бедные, бледные

Травы осенние, поздние.

Там, среди зябнущих, голых стволов,

Вы из-под савана первых снегов,

К солнцу с последней мольбой простираетесь,

Не покоряетесь, —

Тускло-зеленые, нежные, —

Боретесь вы с белизною снегов,

О, безнадежные!

Солнца ненастного злые лучи

Не согревают,

Только играют,

Как в поединке стальные мечи…

Острые, злые лучи,

Не лицемерьте!..

Лживому солнцу, о травы, не верьте,

Верьте покою, отдайтесь же смерти!

Ниже, все ниже свинцовая твердь,

Злая, как смерть… Над деревьями голыми

Каркает ворон и крыльями машет тяжелыми,

Празднует смерть…

Ниже, все ниже свинцовая твердь.

Сердце мое, как былинка, — в снегу, — безнадежное,

Слабое, нежное!

Солнцу не верь ты холодному,

Вечно бесплодному,

Страшному, злому, как смерть!..

1894

О бледная луна

Над бледными полями!

Какая тишина —

Над зимними полями!

О тусклая луна

С недобрыми очами…

Кругом — покой велик.

К земле тростник поник,

Нагой, сухой и тощий…

Луны проклятый лик

Исполнен злобной мощи…

К земле поник тростник,

Больной, сухой и тощий…

Вороны хриплый крик

Из голой слышен рощи.

А в небе — тишина —

Как в оскверненном храме…

Какая тишина —

Над зимними полями!

Преступная луна,

Ты ужасом полна —

Над яркими снегами!..

26 февраля 1895

Мы — бедные капли, мы — серые капли

Холодных упорных дождей,

В болотах, где дремлют недвижные цапли,

Мы слабые, вечные капли

В безветрии мертвом ночей.

Боишься ты нашего тихого звука

На плоской равнине полей торфяных,

Как будто отраднее смерть или мука,

Чем наша покорная тихая скука.

Боишься ты шепота струй дождевых.

Мы жалкие, серые, что же мы значим,

Не бойся, мы сделать не можем вреда,

По крыше твоей только пляшем и скачем,

Как дети большие, мы плачем и плачем,

Ни ночью, ни днем не уснем никогда.

И песню поем мы все ту же и ту же,

Мы братья твои, ты от нас не беги:

Как ты, умираем и тонем мы в луже,

За нами — другие, и песню всю ту же

Поют, умирая во мраке и в луже,

И тают в воде дождевые круги.

И дремлют в болоте недвижные цапли,

С опущенных перьев стекают струи,

Мы — слабые капли, мы — бедные капли,

Мы — тихая скука, мы — слезы твои.

28 июня 1895

Ораниенбаум

Не наслаждение, не мука,

Не вдохновение страстей,

Удел живых — тупая скука,

Пустое бремя лишних дней.

Я не ропщу и не страдаю,

Я к одиночеству привык:

Часы, часы, я понимаю

Ваш утомительный язык.

На жизнь смотрю я хладнокровно,

Где нет друзей и нет врагов.

И бьется сердце ровно, ровно,

Как сердце мертвое часов.

31 августа 1895

Еще огнем горит мой взор,

Еще есть в сердце благородство,

Но жизнь — какое в ней уродство,

Какой бессмысленный позор.

Я покорился и молчу:

Кто гибнет — гибели достоин.

Мой дух печален и спокоен,

И не молюсь, и не ропщу.

И с каждым шагом беспощадней

Мой путь под ношей бытия.

Была печальной жизнь моя,

Хоть смерть не будет ли отрадней?

1895

Ведут дороги длинные

Меж каменных оград,

Сквозь рощи апельсинные —

Эдема вечный сад.

Кругом — благоухание

Бесчисленных плодов,

И теплое дыхание,

И сырость парников.

Ручьи лепечут звонкие…

И солнце в тихий лес

Сквозит сквозь щели тонкие

В соломенный навес —

Под эти крыши зимние,

Где нежатся плоды…

Зимой гостеприимные

Лимонные сады…

Сорренто безмятежное,

В дремотной тишине

Так тускло солнце нежное,

Подобное луне,

В твоих садах единственных

И памятных навек,

Как в сумерках таинственных

На дне глубоких рек.

Не водоросли чудные,

На стенах травы спят,

Их нити изумрудные,

Как волосы, висят,

Блестят росой холодною…

А там, в сыром углу,

Как будто сквозь подводную,