Евгений Евтушенко - Нам нужно джентльменское соревнование идей об улучшении общества (интервью)

- А вы много в истории мировой политики знаете людей с совестью? Разве сам путь во власть их не меняет?

- Люди, перед тем как войти во власть, внушают себе, что вот когда они придут к власти, тогда и воплотят идеалы. Но чаще всего они меняются, становятся циниками и разрушают идеалы...

- Значит, совестливый политик - это утопия?

- А Нельсон Мандела, Сахаров, Ганди! Вот если бы главы государств собирались раз в год и начинали разговор с признаний, в чем они были не правы... Ведь Хрущеву надо было сказать всего одну вещь: "И я вместе со всеми виноват!" Когда он был уже на пенсии, я у него спросил, почему он этого не сделал. "Я боялся, что после этого признания меня сразу сожрут", ответил он. В государстве должны быть люди, перед которыми стыдно. Но когда я говорю о составляющей национальной совести, то имею в виду не только знаменитых людей. "Холодной войне" был нанесен самый страшный удар романом "Доктор Живаго" и фильмом "Летят журавли". На Западе думали, что за "железным занавесом" живут люди, потерявшие человеческий облик. Оказалось нет. Ведь в "Докторе Живаго", который был объявлен клеветническим романом, нет ни одного отрицательного персонажа. Там даже Комаровский спасает Лару...

- Это понятно, но ведь сейчас молодым людям неинтересны обстоятельства травли Пастернака.

- Почему вы их всех обижаете! Они очень разные.

Я выше поэзии ставлю сражение зла и добра

- Для них "Живаго" - литература. Вот вы написали о Мандельштаме, что он по-детски написал стихи о Сталине и погиб. Неужели для вас в Мандельштаме это главное, а не волшебство его поэзии?

- Если бы у Пушкина не было "К Чаадаеву"...

- Он все равно был бы великим поэтом.

- Нет! Если бы он выключил из своего круга переживаний все, что делает с людьми политика, то был бы другим поэтом. Лермонтов без "На смерть поэта" был бы другим поэтом. Блок без "Двенадцати" был бы другим поэтом. Как может сегодня существовать поэт, который ничего - не обязательно стихами - не сказал своему народу о Чечне! Возможно это? Невозможно!

- О Чечне можно сказать по телевизору, в газете, на митинге.

- Русский поэт - это концентрированное воплощение национальной совести, ее составляющая. В России люди традиционно ориентируются на писателей. И это наша ответственность - мы не можем людей бросать! Надо высказываться, не молчать. Вот Сахаров был идеальной моделью человека будущего.

- Вы верите, что в будущем будут одни праведники?

- Хотелось бы.

- Вы живете в поэзии и поэзией. Как вы думаете, почему поэты приходят поколениями, а любовь к поэзии волнами - Серебряный век, потом шестидесятые. Сейчас опять равнодушие. Это объяснимо рационально?

- На людей обрушилось слишком много всего, слишком большие перемены произошли. В самом начале перестройки кинулись читать все раньше запретное. Но сейчас наступает совсем другое время. Когда провели социологический опрос на моем вечере в Кремлевском дворце, а там было шесть тысяч человек, то оказалось, что 70 процентов - молодежь до 25 лет.

- Всегда есть юноши, любящие поэзию. Но бывают периоды, когда поэзия вдруг становится очень важна для всего общества. Сегодня не может родиться стихотворение, которое вдруг прочитает вся страна.

- Сейчас нет и ни одной газеты, которую читают все. Но у нас есть телевидение, где часто идет всякая дребедень - отечественная или заграничная. Советское, жестко цензурованное телевидение, тем не менее, выгодно отличалось от нынешнего - было много прямых трансляций с поэтических концертов. Означает ли это, что люди, составляющие программу телевидения сегодня, уверены, что стихи не нужны? Когда мне Ирен Лесневская предложила сделать цикл передач о русских поэтах, то меня уверяли, что сейчас не время стихов. Но оказалось, что передачу посмотрело несколько миллионов. И мне вынуждены были дать премию ("ТЭФИ" за просветительство) люди, которые препятствовали появлению этой программы. У нас сейчас не существует компании, которая устраивает встречи читателей с писателями. А сколько таких бюро есть в Штатах! Я выступал с открытыми письмами, говорил, вот чему нам надо учиться у американцев - у них при каждом уважающем себя колледже существует должность писателя. И это большущее дело. Там есть люди, которые решают эту проблему.

- А кто у нас должен ее решать?

- Правительство.

- У правительства трубы лопаются, нефть дешевеет и дорожает, Буш воюет, а они вдруг обсуждают введение ставки писателя в университетах.

- Я говорил на эту тему со многими большими чиновниками. Отвечали, что прекрасная идея, но потом ничего не делали.

- Вы спросили у Грэма Грина, почему так мало англичан покупают книги английских поэтов. Он ответил, что, видимо, поэзия не стала частью их жизни. Сейчас часть жизни людей - теледребедень. Но ведь и она когда-то была запретным плодом. Людям теперь позволено жить как они хотят - не быть гражданами, не слушать поэзию.

- Людям надо помогать, надо воспитывать их вкус.

- Чем человек со вкусом лучше не имеющего вкуса?

- Ему легче не растеряться. Книга - это такой друг, который не предаст. Во-вторых, человек, который читал Мандельштама, никогда не будет голосовать за Жириновского или Зюганова. Он будет умнее, добрее, мягче многих других людей.

- А за кого тогда он будет голосовать?

- Надо спросить собственную совесть.

- Ну нет у некоторых совести, как у других - поэтического слуха.

- Некоторые просто недоразвитые, недоученные. Вот школьники стесняются своих честных, но мало зарабатывающих родителей, это же от глупости, от непонимания жизни. Они не знают своей истории. Сейчас половина народа говорит, что в СССР лучше жилось. И это опасная идеализация. Ведь сталинизм у нас не был осужден. Потому что мало кто дочитал до конца "Архипелаг ГУЛАГ".

- Но люди не хотят его читать - страдать, травмировать себя.

- Но они должны чувствовать эту невинную вину, каждый человек это может почувствовать....

- Да не каждый!

- Поэтому так важны стихи, литература. Без страха собственной совести нельзя жить, и мы должны это объяснять. Поэзия должна. Сейчас вот очень нужны философы, ведь мы так и не поняли, не осмыслили ХХ век со всеми его событиями. Многие по старинке примыкают к тем или иным партиям лишь для того, чтобы за спинами их лидеров не думать самостоятельно. Нам нужно не враждебное соперничество партий, а джентльменское соревнование идей об улучшении общества. Я долго живу в Америке и вижу, что идет бесконечная работа на следующие выборы. И как они смешиваются, как беспринципно совокупляются эти партии!

"Создав прецедент удачливости"

- Ну вот, опять о политике! Сами же не идете в нее. И что вам удалось сделать за время депутатства?

- Если все порядочные люди будут брезговать политикой, то кто же там останется? Я не иду в политику, потому что у меня есть другая профессия, а за три года депутатства я ничего не написал, но я горжусь, что я никогда не врал своему избирателю. Мне удалось в жизни несколько вещей, которые удаются очень редко. Это когда стихи превращаются в поступки, а поступки изменяют жизнь страны. Например, через два года после смерти Сталина я написал: "Границы мне мешают, мне неловко не знать Буэнос-Айреса, Нью-Йорка, хочу шататься сколько надо в Лондоне, со всеми говорить, хотя б на ломаном..." Когда я стал депутатом, то первым поднял вопрос на съезде народных депутатов, что надо уничтожить выездные комиссии. Существовал огромный мир, которого мы не видели...