Владимир Набоков - Полюс

Счастливец… Никого-то
нет у меня, о ком бы мог я бредить…
У капитана в Лондоне жена,
сын маленький {6} 6 У капитана в Лондоне жена, / сын маленький. — В прощальном письме жене, приложенном к дневнику, Скотт просит ее увлечь сына естествознанием и вырастить его сильным человеком (см.: Scott's Last Expedition. P. 475). . У Кингсли — вот — невеста,
почти вдова… У Джонсона — не знаю,
мать, кажется {7} 7 У Джонсона <���…> мать… — Ср. запись Скотта от 16/17 марта 1912 г.: «Последние мысли Отса были о его матери…» (Ibid. P. 461). … Вот глупый, — вздумал тоже
пойти гулять. Смешной он, право, — Джонсон.
Жизнь для него — смесь подвига и шутки,
не знает он сомнений, и пряма
душа его, как тень столба на ровном
снегу… Счастливец… Я же трус, должно быть:
меня влекла опасность, — но ведь так же
и женщин пропасти влекут. Неладно
я прожил жизнь… Юнгой был, водолазом;
метал гарпун в неслыханных морях.
О, эти годы плаваний, скитаний,
томлений!.. Мало жизнь мне подарила
Ночей спокойных, дней благих… И все же…

Поддай! Поддай! Так! Молодец! Скорее!
Бей! Не зевай! По голу!.. Отче наш,
иже еси…

…и все же нестерпимо
жить хочется… Да, — гнаться за мячом,
за женщиной, за солнцем, — или проще —
есть, много есть, — рвать, рвать сардинок жирных
из золотого масла, из жестянки…
Жить хочется до бешенства, до боли —
жить как-нибудь…

Что, что случилось? Кто там?
Что случилось?

Ничего, Хозяин.
Спокойно все… Вот только Кингсли бредит…

Ох…
Мне снился сон какой-то, светлый, страшный.
Где Джонсон?

Вышел… Посмотреть хотел он,
не видно ли спасенья.

Как давно?

Минут уж двадцать…

Флэминг! — что ж ты, право,
не надо было выпускать его…
Но впрочем… Помоги мне встать, скорей,
скорей… Мы выйдем…

Я, Хозяин, думал…

Нет, ты не виноват.
Ух, снегу сколько!

Ты не толкай — сам знаю — брось — не нужно
меня толкать…

Хозяин, Флэминг, Джонсон!
Хозяин!..
Никого… А! Понимаю,
втроем ушли. Им, верно, показалось,
что я уж мертв… Оставили меня,
пустились в путь…
Нет, это шутка! Стойте,
вернитесь же… Хочу я вам сказать…
хочу я вам… А! Вот что значит смерть:
стеклянный вход… вода… вода… все ясно…

Вот глупо — не могу ступать.
Спасибо…
Но все равно. Мы Джонсона едва ли
могли б найти… Ты понял, что он сделал?

Конечно… Ослабел, упал; бессильный,
Звал, может быть… Все это очень страшно…

Нет, — он не звал. Ему лишь показалось,
что он — больной — мешает остальным, —
и вот ушел… Так это было просто
и доблестно… Мешок мой словно камень —
не натянуть…

Хозяин! Плохо! Кингсли
скончался… Посмотри…

Мой бедный Эрик!
Зачем я взял его с собой? Средь нас
он младший был… Как он заплакал, — помнишь, —
когда на полюсе нашли мы флаг
норвежский… Тело можно тут оставить, —
не трогай…

Мы одни теперь, Хозяин…

Не надолго, друг мой, не надолго…

Пурга смолкает…

Знаешь ли — я думал —
вот, например, — Колумб… Страдал он, верно, —
зато открыл чудеснейшие страны,
а мы страдали, чтоб открыть одни
губительные белые пустыни…
И, знаешь, — все-таки так надо…

Что же,
Хозяин, — не попробовать ли нам?
Двенадцать миль — и спасены…

Нет, Флэминг, —
встать не могу…

Есть санки…

Не дотащишь —
тяжелый я. Здесь лучше мне. Здесь тихо.
Да и душа тиха, — как воскресенье
в шотландском городишке… Только ноги
чуть ноют, — и бывают скучноваты
медлительные воскресенья наши…
Жаль, — шахмат нет. Сыграли бы…

Да, жалко…

Послушай, Флэминг, — ты один отправься…

Тебя оставить здесь? И ты так слаб…
Сам говоришь, что ночь едва ли можешь…

Иди один. Я так хочу.

Но как же…

Я дотяну, я дотяну… Успеешь
прислать за мной, когда достигнешь бухты.
Иди! Быть может, даже по дороге
ты наших встретишь. Я хочу, иди же…
Я требую…

Да, — я пойду, пожалуй…

Иди… Что ты возьмешь с собою?

Санок
не нужно мне, — вот только эти лыжи
да палку…

Нет, постой, — другую пару…
Мне кажется, запяточный ремень
на этой слаб… Прощай… Дай руку… Если —
нет, — все равно…

Эх, — компас мой разбит…

Вот мой, бери…