Сергей Есенин - Том 3. Поэмы

«Страна Негодяев» не была включена в рукопись третьего тома Собр. ст., отправленного в типографию в конце ноября 1925 г. После смерти Есенина издатели решили поместить поэму в Собр. ст., оставив перечисленные исправления текста (см. об этом, с. 446–449). Дополнительно в корректуре было добавлено примечание А. К. Воронского о незавершенности поэмы и на странице 21 сделана купюра ст. 1123–1129:

Отпуск машинописи «Страны Негодяев» в наб. экз. (ГЛМ), кроме правки Есенина и Г. А. Бениславской, содержит пометы: на первой странице — «ГЛМ Есенин. В стране негодяев. 15561 / и-х.», в нижней части листа обозначение количества листов и дата отправки машинописи в издательство. Под заглавием «В стране негодяев» поэма упоминается еще в двух источниках: статье А. Ветлугина «Нежная болезнь» (Нак., 1922, 4 июня, № 57, Лит. прил. № 6; вырезка — Тетр. ГЛМ), а также в одном из проспектов Собр. ст. (см. наст. т., с. 450).

Есть сведения о не дошедшем до нас автографе раннего варианта первой части «Страны Негодяев». По свидетельству В. М. Левина, Есенин написал его в начале февраля 1923 г. в Нью-Йорке. «В день отъезда из Нью-Йорка, — вспоминал В. М. Левин в 1953 г., — когда я его провожал, он передал мне эти страницы, исписанные его четким бисерным почерком, точно так, как он читал ‹о чтении этого отрывка см. ниже, с. 548–549›, но не так, как это место было опубликовано позже в России. Там было кой-что изменено, и место это стало менее ярким. К сожалению, страницы эти погибли через много лет во Франции, в Ницце, где уничтожен был детьми целый чемодан моих рукописей, среди них и эта. Но пред отъездом из Нью-Йорка в 1929 году, предчувствуя, что подобное может произойти, я сделал два фотостата с этих страниц и передал их: 1) в рукописный отдел нью-йоркской Публичной библиотеки, и 2) в отдел авторских манускриптов той же библиотеки» (РЗЕ, 1, 227). А. Ярмолинский в воспоминаниях «Есенин в Нью-Йорке» (1957), ознакомившись с воспоминаниями В. М. Левина, писал, что снимки рукописи «Страны Негодяев» «в библиотеку не поступали» (РЗЕ, 1, 231). В то же время в неопубликованной части текста воспоминаний В. М. Левина сказано: «Нельзя думать, что и они там погибли — их можно разыскать при наличии настойчивости и любви к творческой личности С. А. Есенина» (см. РЗЕ, 1, 316).

Судя по воспоминаниям современников, сюжет поэмы «Страна Негодяев» менялся трижды. Вначале Есенин хотел отразить в поэме революцию и гражданскую войну, затем сосредоточил внимание на событиях гражданской войны и, наконец, в окончательном тексте совместил гражданскую войну с введением нэпа.

И. И. Старцев вспоминал о возникновении замысла поэмы зимой 1921–1922 г.: «Есенин долго готовился к поэме „Страна негодяев“, всесторонне обдумывая сюжет и порядок событий в ней. Мысль о написании этой поэмы появилась у него тотчас же по выходе „Пугачева“. По первоначальному замыслу поэма должна была широко охватить революционные события в России с героическими эпизодами гражданской войны. Главными действующими лицами в поэме должны были быть Ленин, Махно и бунтующие мужики на фоне хозяйственной разрухи, голода, холода и прочих „кризисов“ первых годов революции. Он мне читал тогда же набросанное вчерне вступление к этой поэме: приезд автора в глухую провинцию метельной ночью на постоялый двор, но аналогичное по схеме начало в „Пугачеве“ его смущало, и он этот отрывок вскоре уничтожил. От этого отрывка осталось у меня в памяти сравнение поэта с синицей, которая хвасталась, но моря не зажгла. Обдумывая поэму, он опасался впасть в отвлеченность, намереваясь подойти конкретно и вплотную к описываемым событиям. Ссылаясь на „Двенадцать“ Блока, он говорил о том, как легко надорваться над простой с первого взгляда и космической по существу темой. Поэму эту он так и не написал в ту зиму и только уже по возвращении из-за границы читал из нее один отрывок. Первоначальный замысел этой поэмы у него разбрелся по отдельным вещам: „Гуляй-поле“ и „Страна негодяев“ в существующем тексте» (Восп., 1, 414; см. также «Ленин (Отрывок из поэмы „Гуляй-поле“)» в т. 2 наст. изд.). С. М. Городецкий, который часто встречался с Есениным зимой 1921–1922 гг., также вспоминал о «Стране Негодяев» как об очередной работе после «Пугачева» (Восп., 1, 185). В письме к Иванову-Разумнику от 6 марта 1922 г. поэт отметил: «Хочется опять заработать, ибо внутри назрела снова большая вещь».

Есенин начал работать над поэмой в 1922 г. В процессе написания раннего варианта этой вещи поэт отразил события гражданской войны, голода, разрухи, взяв за основу эпизод ограбления продовольственного состава (см. с. 548).

Д. К. Богомильский вспоминал, что «Страна Негодяев» еще до отьезда Есенина за границу (10 мая) была «частично» набросана (Воспоминания о Сергее Есенине. М., 1975, с. 337). Прилетев в Берлин, поэт написал в автобиографии, датированной 14 мая 1922 г.: «Сейчас работаю над большой вещью под названием „Страна Негодяев“ (журн. «Новая русская книга», Берлин, 1922, № 5, май, с. 41–42). 4 июня 1922 г. берлинская газета Нак. также сообщала, что Есенин работает над произведением «Страна Негодяев». А. Ветлугин, который тесно общался с Есениным в Берлине (вскоре он в качестве секретаря уехал с Есениным и Дункан в поездку по США) и имел возможность ознакомиться с содержанием поэмы, в упомянутой выше статье «Нежная болезнь» не только охарактеризовал новую большую вещь Есенина, но и утверждал, что поэт заканчивает над ней работу.

Другим свидетельством того, что до июня был написан монолог Номаха из четвертой части «Страны Негодяев», является пересказ выступления поэта на вечере под названием «Нам хочется Вам нежно сказать» в Берлине корреспондентом рижской газеты «Сегодня» Т. Варшер (1922, 10 июня, № 127, см. с. 563).

Содержание написанного до начала февраля 1923 г., но не дошедшего до нас варианта первой части поэмы излагает В. М. Левин в своих воспоминаниях «Есенин в Америке»: «Продовольственный поезд шел на помощь голодающему району, а другой голодающий район решил этот поезд перехватить и для этого разобрал рельсы и спустил поезд под откос. И вот на страже его стоит человек с фамилией Чекистов… Из утреннего тумана кто-то пробирается к продовольствию, и Чекистов кричит, предупреждая, что будет стрелять:

— Стой, стой! Кто идет?

— Это я, я — Замарашкин.

Оказывается, они друг друга знают. Чекистов — охранник, представитель нового государства, порядка, а Замарашкин — забитый революцией и жизнью обыватель, не доверяющий ни на грош ни старому, ни новому государству и живущий по своим неосмысленным традициям и привычным страстям. Между ними завязывается диалог».