Евгений Клюев - Зелёная земля

объяснять, почему и зачем и откуда!

Да никто и не требует, в общем, отчёта:

принимают как есть – ну, и слава-то Богу,

ибо ты и не мог бы ни в чём отчитаться,

даже если б под дулом стоял пистолета.

Но до этого, впрочем, пока не доходит,

а дойдёт – так придётся, должно быть, признаться,

что процесс на-зы-ва-ни-я в целом бессмыслен -

как на-ни-зы-ва-ни-е ракушек на нитку.

И кому бы потом ни отдать эти бусы,

никакой они ценности не представляют -

если только на память… о лете, о взморье,

о длиннющем, как трюк затяжной, перешейке!

Здесь обычно безлюдно – лишь толпы туристов

набираются недорогих впечатлений

от холодной воды, суетливого ветра

и пустынного вида на плоские дали:

всё бесплатно – и только тщедушная скрипка

просит несколько крон за начало сонаты,

по-вто-ря-е-мо-е бесконечно – по мере

поступления групп и их исчезновенья.

И опять тебе не удаётся дослушать,

в чём там дело, в конце этой самой сонаты,

и тебя раздражает её невниманье

к твоему к ней вниманью: сложны отношенья

между вами – и, чёрт побери, драматичны!

А туристы… да что же возьмёшь с них, с туристов?

Правда, судя по очень коротеньким звонам,

выканючивает-таки бедная скрипка

на биг-мак и на яблочный пай – и тогда ты

запускаешь, как голубя в небо, купюру,

на которую можно купить весь Макдоналдс,

и, схватив её, скрипка срывается с места,

поперхнувшись второй половиной сонаты…

Ну, раз так, то пора и тебе собираться

в путь-дорогу назад вдоль всего перешейка -

в направленьи к району Ничуть Не Бывало.

U

Это недалеко и всё время под горку:

по огарку свечи, по цветку из бумаги,

по отсутствию всякой подмоги ты сможешь

распознать это место, Ничуть Не Бывало.

Тут старинное кладбище – с множеством духов,

пролетающих в воздухе лёгкой чредою -

чередуясь то с тенями, то с облаками,

то с дымком сигарет твоих марки Оставьте.

И у каждого духа в руках есть линейка

или ножницы – это уж кто как захочет,

потому что одни подстригают кустарник,

а другие глядят, хорошо ли подстрижен,

то есть, ровно ли – с точностью до миллиметра.

От такой геометрии хочешь не хочешь,

а зальёшься слезами – и тотчас же духи

прекратят свое щёлканье и исчезают,

будто просто казались, а не подстригали.

Правда, падает с неба платок запоздалый,

но глаза уже высохли – так что… спасибо.

Как посмотришь вокруг: кто ж тут только не умер!

Просто диву даёшься… практически каждый:

даже вечно живые – за именем имя -

превратились из собственного в родовое.

Но когда ты увидишь своё – на граните

(на пустынной границе минувшего века)

ничего не останется как улыбнуться

и подумать, что собственность – странная птица:

перелётная, стало быть, птица такая…

а потом, докурив сигареты Оставьте,

вдруг понять, что умерших не так уж и много, -

если, скажем, считать по количеству ножниц,

снова лязгающих вдалеке над кустами.

V

Путь отсюда – к аллее Весьма Сожалею,

уходящей от кладбища в сторону света… -

это, значит, и всё, что ты знаешь о курсе

бесконечной аллеи Весьма Сожалею.

Утверждают, что это пропащее место

и никто до конца ещё не добирался,

но подумай: чего только не утверждают!

Это, видимо, так же нестрашно и страшно,

как туннель, по которому мы после жизни

понесёмся – и тоже ведь в сторону света:

уж такое у нас, мотыльков, назначенье.

А пока… продвигайся как можно быстрее -

и пройдёшь всю аллею: тут важно не медлить,

не внимать голосам, колотящимся в спину,

потому что там нет никого… всё обманы!

Всё сирены-мурены, путаны-гетеры

притворяются прошлым твоим, чтоб ловчее

и вернее заставить тебя обернуться

на минутку, но знаем мы эти минутки!

Значит, в сторону света, на ласковый сполох,

к серебристому брегу, откуда регатой

отплывают: рогатый игрушечный месяц,

стайка светлая звёзд и любимые люди,

находящиеся по ту сторону света…

Вот и всё… а они говорили: аллея

бесконечна! Но, вспомнив какую-то частность,

ты на миг отвлечёшься – и в ту же секунду

на проезжей окажешься части дороги:

пред лицом светофора, а вовсе не Бога.

Что тут… ах, перекрёсток ДаСколько Же Можно!

W

Ничего-то ты в Городе, дурень, не знаешь!

Например, перекрёсток Да Сколько Же Можно

как ни учит тебя уму-разуму – разом

ты готов позабыть всё, чему научился, -

даже эти азы: красный, жёлтый, зелёный!

А всего-то и было: шальная идея,

залетевшая в полуживое сознанье -

рыжеватая прядь, лаконичнейший локон…

ради них ты вернулся? Ах, глупый ты, глупый!

Так следи, получается, за светофором:

он теперь господин твой – и ныне, и присно,

и во веки веков… своевольный, лукавый!

Вот он отдал приказ: всем стоять – и ни с места!

Это значит, что в спичечной лёгкой карете

королева и парочка принцев желают

пересечь перекрёсток Да Сколько Же Можно

в неурочное – некоролевское – время.

И, сметая барьеры (дома и заборы),

горожане, разрушив фактически Город,

вмиг слетаются все на старинный фонарик

с запалённой внутри стеариновой свечкой -

под немножко поехавшей крышей кареты:

Королеве – виват, принцам – многая лета!

У-го-раз-ди-ло же тебя здесь оказаться

в это грозное время народного чувства!

Что ж… теперь куролесь по товарным задворкам -

среди тары добротной и мусорных баков,

меж набитых контейнеров, запертых складов

и тинейджеров – с тайною тягой к граффити

и скуластыми ликами homo erectus.

И почти не представить себе, что однажды -

не теперь: через век, через два или больше! -

ты внезапно окажешься снова на воле,

прямо перед проездом Куда Ж Вы Несётесь.

X

Ох, Куда Ж Вы Несётесь, Куда Ж Вы Несётесь!

Если знал бы – сказал, но – увы… не придётся

ни сказать, ни понять: это, видимо, годы -

и не то чтоб мои, просто годы – как годы,

и как воды… и, может быть, даже как Веды:

Гимн, Мелодия, Жертва и… да, Заклинанье.

Тут и жить бы жрецам – в состояньи проезда

от одной остановки к другой остановке,

между чем-то и чем-то – непринципиально,

чем и чем… просто между: в глуши промежутка.

Может быть, и живут они тут – кто ж их знает? -

и Иохансен (над дверью табличка – «Иохансен»)

никакой не Иохансен: зачем бы иначе

его светлому имени быть на санскрите,

то есть как бы в секрете от непосвящённых?

Подозрительно это, товарищ Иохансен.

Или вот для чего многорукому Шиве

танцевать на окне у фру Якобсен, скажем?

Он бы мог вообще танцевать где угодно,