Александр Житинский - Снежная почта

На границах сказочных дозоры,
Знающие всё бородачи,
Отворяют пыльные просторы,
Где дрожат стеклянные лучи.

Где пылинки пляшут, паутинки,
Солнцами пронизаны насквозь,
Где висят старинные картинки
В золоченых рамках вкривь и вкось.

Там по слою вековому пыли
Не шуршат небрежные шаги.
Мыши там давно уже забыли,
Что на них есть кошки – их враги.

Там на поседевших перекрестках
Ходики с кукушками стучат,
С потолка упавшая известка
Мажет мелом маленьких мышат.

Я там был – в чердачных сновиденьях,
В шелесте страниц и скрипе рам.
Я еще не раз в своих сомненьях
И надеждах побываю там.
1964

Вернуться туда, где не был,
Подняться по лестнице темной
И, старый звонок нажимая,
Услышать за дверью шаги.

Сказать тебе: «Милая, здравствуй!»
Шагнуть за порог, как в пропасть,
И долго в бедной прихожей
Свой плащ промокший снимать.

И в комнате тесной и теплой
Зажечь свечу и поставить
На стол, и вспомнить о прошлом.
О будущем – не говорить.
1965

Вот на лестнице хлопнула дверь.
Ты шагам торопливым поверь
И по скрипу ступеней сумей
Угадать мою тень у дверей.

Вот подходит назначенный час,
А на лестнице – десять пар глаз,
И ушей десять пар – у стены
Караулят запретные сны.

Что же сердце не бьется в груди?
Ах, как страшно к порогу идти!
Страшно дверь, как лицо, распахнуть
И надежде навстречу шагнуть.

Но никто у дверей не стоит.
Только кот на ступеньке грустит.
Только мужа бранит дотемна
За соседнею дверью жена.
1965

Я отдам тебе все: и веселье и детскую ласку,
Как художник холсту отдает животворную краску.
Только ты отзовись, только ты появись и возникни!
Вот уж осень к земле порыжевшими листьями никнет,
И по крышам и трубам свистит охладелым потоком
Жестяная вода на серебряном ветре высоком.
Как противен оскал дождевой молодящейся рыбы!
Дождь как будто бубнит: если были бы вместе бы вы бы,
Если выли бы белые бури, и синие птицы
Прилетали бы легкими снами над вами кружиться…
1965

Какая ночь!
И красный свет
В окне замерзнувшего дома,
И затаенная истома,
И облаков прозрачный след.

Шаги прохожих в темноте,
И голос тихий и усталый,
И отраженные кварталы
В холодной северной воде.

А где-то плачут поезда,
Совсем по-детски горько плачут.
И надо мной видит звезда,
Но это ничего не значит…
1966

У нас в деревне дождик проливной
И тучи, как дворняжки, лают с неба.
А я пишу письмо тебе домой,
И на столе лежит осьмушка хлеба.

Бревенчатые стены. Печь. Ухват.
Ты знаешь, он совсем, как настоящий!
И угли из печи в избу глядят,
Как волки из соседней черной чащи.

В трубе гудит, и дым прибит к земле.
Холодный ветер рвет его на части.
Ты хоть сегодня вспомни обо мне,
О горьком и нескладном нашем счастье.

Погасла печь. Зарылся жар в золу.
И завтра будет так же, как сегодня.
В своем иконном золотом углу
Заснул спокойно Николай-угодник.

И дом заснул. И снова ты со мной.
Он был, тот день?
Мне кажется, что не был.
У нас в деревне дождик проливной
И тучи, как дворняжки, лают с неба.
1965

Я плод, который перезрел.
Меня садовник не срывает.
Он совершенно не скрывает,
Что незавиден мой удел.

И я на веточке дрожу,
Болтаюсь меж землей и небом
И в положении нелепом
Весь прошлому принадлежу.

И солнечный веселый взгляд
Ловлю я ослабевшим оком,
В уединении глубоком
Накапливая горький яд.

Никто в заброшенном саду
Не вздрогнет и жалеть не станет,
Когда, бессильный и усталый,
В траву я молча упаду.
1966

Вот и дождался метели.
Все предвещало метель:
Окна в домах запотели,
Снег заплясать захотел,

Ветер кружиться задумал,
За угол вихри замел,
Кромку сугробную сдунул
И домового привел.

Слушай, приятель! За печкой
Завтра бутылки найдут.
Попика с тонкою свечкой
Под руки в избу введут.

Тот совершит отпущенье.
Мелко тряся бородой,
Он окропит помещенье
Снежной святою водой.

Дух домового изгонит,
Душу мою вместе с ним.
Что ж это ветер так стонет?
Снежный качается дым?

Выпьем, старик! До рассвета,
Как до весны, – канитель!
В снежные стороны света
Рвется шальная метель.

1966

Я виноват перед тобой.
Пришли мне в утешенье
Листок бумаги голубой
В день моего рожденья

Пускай ко мне он прилетит
Морозным ясным утром,
Когда на крышах снег блестит
Хрустящим перламутром.

Когда дыхание, клубясь
Коротким разговором,
Плетет невиданную вязь
Игольчатым узором.

Я перечту твои слова
Раз десять, и не сразу
Поймет хмельная голова
Написанную фразу.

Увижу на краю листа
Зачеркнутое слово,
И круговая пустота
Меня охватит снова.

Потом я молча буду ждать,
Когда наступит вечер,
И можно будет зажигать
Рождественские свечи.

Затеят огоньки игру,
Качаясь и мигая,
И будет виться по двору
Метелица сухая.

1966

Давай простимся со старым годом
И примиримся с его уходом.

И дождь, и листья давай забудем
И убиваться по ним не будем.

Давай простимся с тем днем печальным,
Таким далеким, таким случайным.

С тем днем, в который не возвратимся,
Давай простимся, давай простимся.

1965

Милые, добрые люди
Носят тазы и бокалы.
Пыль оседает на груде
Старых газет и журналов.

Бабушкина чернобурка
Прочно выходит из моды.
Валится вниз штукатурка
После дождливой погоды.

Жирные синие мухи
Сонно сидят на картине.
Ходят упорные слухи
В старой прокисшей квартире.