Сергей Сметанин - Зной

Вокруг меня все горы, горы, горы,
Далеких сосен ровные узоры.

А вдоль реки дома да огороды,
Здоровые картофельные всходы.

Там родники из сердца гор струятся.
Хотят от сосен тучи оторваться,

И с каменистой кручи непрестанно
Струится пар волокнами тумана.

Там жители просты, немногословны,
Друг к другу и к приезжему любовны.

Закончив сенокос, поют частушки —
Со стариками слушают старушки.

Дружок, задравши ухо, громко лает,
Он, сумасброд, опять цыплят гоняет.

Там индюки степенно, как павлины,
До улицы гуляют середины,

И за город, беря заборы с бою,
Бредет козел с ужасной бородою.

За ним игривым стадом козы ходят,
А петухи мелодию выводят.

Какая чистота! Какая сила!
Вот, наконец, и утро наступило!

Полдень. Вдоль дороги – плоский дым,
Словно кистью тонко прочертили.
На опушке ровный купол пыли,
Стадо волочится перед ним.

Ящерка застыла на камнях,
Зацепилась пальцами за грани,
И трава как бы сильнее вянет,
Отражаясь в выпуклых глазах.

Время словно спрятано в стволы
Сосен, что стоят у поворота,
И с необъяснимой неохотой
Вытекает каплями смолы.

Вся природа бредит желтизной,
И в чертах, дрожащих и неполных,
Как гигантский зреющий подсолнух,
Наклонилось небо надо мной.

К мостовой прижалась летняя жара,
На газоны льется нежная прохлада.
Незакатные в Сургуте вечера,
Хоть читай, и электричества не надо.

Стань в рябиновые, влажные кусты,
От небес не отводя в восторге взора.
Сколько вечной и щемящей красоты
В белом облачке над синей кромкой бора!

Жизнь бедовая берет подъемы круто,
На пределе напряженье и надлом.
Нынче лебеди повеяли Сургуту
Белоснежным, цвета Севера, крылом.
Знак надежды – нам он только помогает,
А иначе, кто бы выдумал тогда,
Будто птицы к людям сами прилетают
Только в добрые, родные города.
Презираю справедливые приметы,
Но зимою будут помниться светлей
Ночи белые, навеянные лету
Белоснежными крылами лебедей.

Складки долины заполнил туман.
Лава рассвета струится в проран,

У горизонта стекая. Вот-вот,
Алое марево солнца взойдет.

Нефтекачалки – лихой табунок! —
Вышли гулять на луга вдоль дорог,

В чудо-коней превратясь, наяву
Голову клонят и щиплют траву.

Сам на лихого коня я вскочу,
В вольный поход его мчаться пущу.

Крик молодецкий, лети на поля:
– Как ты прекрасна, родная земля!

Здравствуйте, милые липки!
Вам, дорогие друзья,
Принадлежу без ошибки
Всей моей нежностью я.

В дни бесконечной печали,
Жаркой полдневной порой
Вы мою грусть отгоняли,
Чуть прикасаясь корой.

Стенами древнего храма,
Где только небо – закон,
Вы поднимали упрямо
Облако свившихся крон.

И, поселясь в эту груду
Веток, что ветер заплел,
Сонно гудели повсюду
Крылья бесчисленных пчел.

Этот край бесконечен и прост.
И под куполом выси нетленной
На готовом стогу в сенокос
Я как будто один во вселенной.

Свежий запах медовой травы,
Деловитых жучков стрекотанье,
А вокруг – океан синевы
Неделимый, как все мирозданье.

В этой бездне теряется взгляд.
Мир настроен на вечные ноты.
Только мышцы тревожно гудят
От азартной, тяжелой работы.

Ночью была гроза —
Молнии в три ряда.
Я закрывал глаза.
Слышал – текла вода.

Гром пробивал стекло,
И рассыпался звон.
В небе дышало Зло —
Черное, как гудрон.

Выдохлось наконец,
Спрятано в глубину.
Ночью кричал отец —
Видел во сне войну!

Ночь – словно пропасть черная.
Ни звезд, ни огонька.
Дрожит, как иллюзорная,
Передо мной река.

То кажется огромною,
То вовсе не видна,
С громадой неба темною
Сливается она.

Безмолвное кипенье
Невидимой воды.
Во всем предощущенье
Грозы или беды.

Прокатилися белые ночи
По просторам сургутских болот.
У затихшей площадки рабочей
Колоннада тумана встает.

И в ответ на мое бескорыстье —
Не беда, что я зритель – один —
Опадает в тайге мелколистье
Золотых и багряных рябин.

А на вымокшем краешке рощи,
Прихотливой и грустной на вид,
Сердце бьется по-зимнему проще,
За прошедшее меньше болит.

Здесь о судьбах ничто не пророчит,
И приметы – знакомые все.
Только дождик тоску мою точит
На своем водяном колесе.

Под ногой прогибаются кочки,
Темно-бурый сочится настой.
А вокруг – розоватые точки —
Звезды влажные клюквы густой.

За облачной грядой идет еще гряда.
За дальнею грядой – далёкая, другая…
Ты в небо погляди, мечтою воздвигая
Из белоснежной тьмы дома и города.

Без счета, без числа толпится череда
Высоких, кучевых, крутых, многоэтажных…
Они сотворены для сильных и отважных,
Для тех, кто смотрит ввысь… хотя бы иногда.

Вот август явился, то зелен, то ал,
В урманы загнал холодок,
И крупной картечью рябин расстрелял
Он заросли возле дорог.

И лес озарился по краю трясин,
И радует очи до слез
Багрово-малиновый трепет осин
И золото русых берез.

Бабьим летом, в Сургуте, в субботу,
Над домами, рекой и тайгой,
Мне такого не помнится что-то,
Удивительный льется покой.

Всюду окна раскрыты и двери,
Ранний вечер тягуч, словно мед,
Из каких-то зеркальных материй
Музыкальная фраза плывет.

И блестит подрастающий месяц
Из-за туч белизной молока,
И с балкона, до пояса свесясь,
Мальчик с девочкой кличут щенка.

Пятиэтажный дом с балконами,
Скамейка, дерево, подъезд…
Дожди прозрачными колоннами
Поплыли с праздничных небес.

Играет ветер чью-то музыку
Столбам, веревке бельевой,
И павший лист летит и кружится,
Насквозь пронизан синевой.