Эдгар По - Ворон(переводы)

Странный, хмурый, чёрный ворон, мрачный, вещий, тяжкий взор,

И названье: "Nevermore"?

Но, прокаркав это слово, вновь молчал уж он сурово,

Словно всю в нём вылил душу – и замкнул её затвор.

Он сидел легко и статно, и шепнул я еле внятно:

"Завтра утром невозвратно улетит он на простор -

Как друзья – как все надежды – улетит он на простор…"

Каркнул Ворон: "Nevermore".

Содрогнулся я при этом, поражен таким ответом,

И сказал ему: "Наверно, господин твой с давних пор

Беспощадно и жестоко был постигнут гневом Рока,

И, изверившись глубоко, Небесам послал укор

И твердил, взамен молитвы, этот горестный укор,

Этот возглас… "Nevermore".

Он сидел на белом бюсте; я смотрел с улыбкой грусти -

Опустился тихо в кресла – дал мечте своей простор;

Мчались думы в беспорядке – и на бархатные складки

Я поник, ища разгадки: что принёс он в мой шатёр -

Что за правду мне привёл он в сиротливый мой шатёр

Этим скорбным "Nevermore"?

Я сидел, объятый думой, молчаливый и угрюмый,

И смотрел в его горящий, пепелящий душу взор.

Мысль одна сменялась новой; в креслах замер я, суровый.

И на бархат их лиловый лампа свет лила в упор…

Не склониться Ей на бархат, светом залитый в упор,

Не склониться – "Nevermore"…

Чу – провеяли незримо, словно крылья серафима -

Звон кадила – волны дыма – шорох ног о мой ковёр…

"Это Небо за моленья шлёт мне чашу исцеленья,

Чашу мира и забвенья, сердцу волю и простор!

Дай – я выпью и забуду, и верну душе простор!"

Каркнул Ворон: "Nevermore".

"Адский дух иль тварь земная, – произнёс я, замирая, -

Кто бы, сам тебя ли Дьявол или вихрей буйный спор

Ни занёс, пророк пернатый, в этот дом навек проклятый,

Над которым в час утраты грянул Божий приговор, -

Отвечай мне: есть прощенье? истечёт ли приговор?"

Каркнул Ворон: "Nevermore".

"Адский дух иль тварь земная, – повторил я замирая, -

Отвечай мне: там, за гранью, в Небесах, где всё – простор,

И лазурь, и свет янтарный, – там найду ль я, благодарный,

Душу девы лучезарной, взятой Богом в Божий хор, -

Душу той, кого Ленорой именует Божий хор?"

Каркнул Ворон: "Nevermore".

Я вскочил: "Ты лжёшь, Нечистый! В царство Ночи вновь умчись ты,

Унеси во тьму с собою ненавистный свой убор. -

Этих перьев цвет надгробный, чёрной лжи твоей подобный, -

Этот жуткий, едкий, злобный, пепелящий душу взор!

Дай мне мир моей пустыни, дай забыть твой клич и взор!"

Каркнул Ворон: "Nevermore".

И сидит, сидит с тех пор он, неподвижный чёрный Ворон -

Над дверьми, на белом бюсте он сидит ещё с тех пор,

Злыми взорами блистая – верно, так, о злом мечтая,

Смотрит демон; тень густая грузно пала на ковёр,

И душе из этой тени, что ложится на ковёр,

Не подняться – "Nevermore".

Раз, когда в ночи угрюмой я поник усталой думой

Средь томов науки древней, позабытой с давних пор,

И, почти уснув, качался, – вдруг чуть слышный звук раздался,

Словно кто-то в дверь стучался, в дверь, ведущую во двор.

'Это гость', пробормотал я, приподняв склоненный взор, -

'Поздний гость забрел во двор'.

О, я живо помню это! Был декабрь. В золе согретой

Жар мерцал и в блеск паркета вкрапил призрачный узор.

Утра ждал я с нетерпеньем; тщетно жаждал я за чтеньем

Запастись из книг забвеньем и забыть Леноры взор:

Светлый, чудный друг, чье имя ныне славит райский хор,

Здесь – навек немой укор.

И печальный, смутный шорох, шорох шелка в пышных шторах

Мне внушал зловещий ужас, незнакомый до сих пор,

Так, что сердца дрожь смиряя, выжидал я, повторяя:

'Это тихо ударяя, гость стучит, зайдя во двор,

Это робко ударяя, гость стучит, зайдя во двор:

Просто гость, – и страх мой вздор':

Наконец, окрепнув волей, я сказал, не медля боле:

'Не вмените сна мне, сударь иль сударыня, в укор.

Задремал я, – вот в чем дело! Вы-ж стучали так несмело,

Так невнятно, что не смело сердце верить до сих пор,

Что я слышал стук!': – и настежь распахнул я дверь во двор:

Там лишь тьма: Пустынен двор:

Ждал, дивясь я, в мрак впиваясь, сомневаясь, ужасаясь,

Грезя тем, чем смертный грезить не дерзал до этих пор.

Но молчала ночь однако; не дала мне тишь ни знака,

И лишь зов один средь мрака пробудил немой простор:

Это я шепнул: 'Ленора!' Вслед шепнул ночной простор

Тот же зов: и замер двор.

В дом вошел я. Сердце млело; все внутри во мне горело.

Вдруг, опять стучат несмело, чуть слышней, чем до сих пор.

'Ну', сказал я: 'Верно ставней ветер бьет, и станет явней

Эта тайна в миг, когда в ней суть обследует мой взор:

Пусть на миг лишь стихнет сердце, и проникнет в тайну взор:

Это – стук оконных створ'.

Распахнул окно теперь я, – и вошел, топорща перья,

Призрак старого поверья – крупный, черный Ворон гор.

Без поклона, шел он твердо, с видом лэди или лорда,

Он, взлетев, над дверью гордо сел, нахохлив свой вихор -

Сел на белый бюст Паллады, сел на бюст и острый взор

Устремил в меня в упор.

И пред черным гостем зыбко скорбь моя зажглась улыбкой:

Нес с такой осанкой чванной он свой траурный убор.

'Хоть в хохле твоем не густы что-то перья, – знать не трус ты!'

Молвил я, – 'но вещеустый, как тебя усопших хор

Величал в стране Плутона? Объявись!' – Тут Ворон гор:

'Никогда!' – сказал в упор.

Я весьма дивился, вчуже, слову птицы неуклюжей, -

Пусть и внес ответ несвязный мало смысла в разговор, -

Все-ж, не странно-ль? В мире целом был ли взыскан кто уделом

Лицезреть на бюсте белом, над дверями – птицу гор?

И вступала-ль птица с кличкой 'Никогда' до этих пор

С человеком в разговор?

Но на бюсте мертвооком, в отчужденьи одиноком,

Сидя, Ворон слил, казалось, душу всю в один укор;

Больше слова не добавил, клювом перьев не оправил, -

Я шепнул: 'Меня оставил круг друзей уж с давних пор;

Завтра он меня покинет, как надежд летучих хор:

'Никогда!' – он мне в отпор.

Поражен среди молчанья метким смыслом замечанья,

'На одно', – сказал я – 'слово он, как видно, скор и спор, -

Жил с владельцем он, конечно, за которым бессердечно

Горе шло и гналось вечно, так что этот лишь укор