Вадим Шефнер - Избранные стихи

Не мое ли сердце это?
Или капли за окном?
Или то звучит планета,
Как блокадный метроном?

Тихий звук почти не слышен,
Вроде бы его и нет,
Но крылом летучей мыши
Машет ночь ему в ответ.

Нам снится не то, что хочется нам,
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.

И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.
И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.

Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.
И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.

И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна…
Камнем на сердце лежит война.

Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной,
В каждой горсти земли затаился смертельный осколок.
Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой, —
Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок.

Ни домов, ни травы, ни заборов, ни улицы нет,
И кусты и деревья снарядами сбриты с размаху,
Но шиповника куст — не с того ль, что он крови под цвет,—
Уцелел — и цветет среди мусора, щебня и праха.

Стисни зубы и молча пройди по печальным местам,
Мсти за павших в бою, забывая и страх, и усталость.
А могил не ищи… Предоставь это дело цветам, —
Все видали они, и цвести им недолго осталось.

Лепестки опадают… Средь этих изрытых дорог
Раскидает, размечет их ветер, беспечный и шалый:
Но могилу героя отыщет любой лепесток.
Потому что и некуда больше здесь падать, пожалуй…

Вибрируют балки над темным провалом
И стонут от ветра, дрожа.
Осенние капли летят до подвала
Свободно сквозь три этажа.

Осеннего дождика тусклые иглы
Летят сквозь холодную тьму, —
И те, кого бомба в подвале настигла,
Не снятся уже никому.

Сюда, где печалились и веселились,
Где бились людские сердца,
Деревья, как робкие дети вселились,
Вошли, не касаясь крыльца.

Подросток-осинка глядит из окошка,
Кивает кому-то во мглу,
И чья-то помятая медная брошка
Лежит на бетонном полу.

День прозрачно-беспечален,
Далеко до темноты.
Две подруги меж развалин
Рвут весенние цветы.

Что им прошлое величье,
Череда ушедших дней, —
Смех разносится девичий
Среди сумрачных камней.

Кто здесь строил, кто здесь рушил,
Кровь лилась или вино,
Что здесь делал век минувший, —
Молодости вес равно.

Все равно, какой Аттила
Здесь размахивал мечом,
Временем или тротилом
Камень с камнем разлучен.

… Деформируются своды
И гранитные столбы,
Гибнет гвардия природы —
Долговечные дубы.

За свершеньем — разрушенье,
Выпаденье из игры.
В черный вакуум забвенья
Погружаются миры.

Но вдали — весенним кличем,
Обещанием даров
Раздается смех девичий
На развалинах миров.

Молчит, сиротлив и обижен,
Ветлы искореженный ствол,
Заброшенный пруд неподвижен
И густ, будто крепкий рассол.

Порою, как сонное диво,
Из тьмы травяной, водяной
Лягушка всплывает лениво,
Блестя огуречной спиной.

Но мальчик пришел с хворостиной
И нет на пруду тишины;
Вот каску, обросшую тиной,
Он выудил из глубины.

Без грусти, без всякой заботы,
Улыбкой блестя озорной,
Берет он советской пехоты
Тяжелый убор головной.

Воды зачерпнет деловито
И слушает, как вода
Струится из каски пробитой
На гладкую плоскость пруда.

О добром безоблачном небе,
О днях без утрат и невзгод,
Дрожа, как серебряный стебель,
Ему эта струйка поет.

Поет ему неторопливо
О том, как все тихо кругом,
Поет об июне счастливом,
А мне о другом, о другом…

Вспомни эту вечеринку,
Рядом стопочки составь,
Довоенную пластинку
На проигрыватель ставь.

Холостяцкое раздолье
Возникает изо мглы,
Воскресая с тихой болью
Под уколами иглы.

И, летя от света в темень,
У бессмертья взаперти,
На стене танцуют тени —
На паркет им не сойти.

В ритмах румбы беззаботной
Ты вдруг ритмы узнаешь
Очереди пулеметной,
Хлебной очереди дрожь.

И со свитком всадник скачет,
Вея хлоркой и золой,
И пластинка хрипло плачет
Под безжалостной иглой.

Там веселые франты шлифуют панели,
И резвятся виньеточные наяды,
И из матово-черного дула тоннелей
Поезда вылетают в дыму, как снаряды.

И невеста в шелках, облаком невесомей,
Улыбаясь, встречает грядущего мужа,
Но уже неуклюжие танки на Сомме
В наступленье пошли и траншеи утюжат.

Там в овалах — убитых поручиков лица,
И могилы солдатские в рощах осенних,
И над чьей-то печальною койкой сестрица
Наклонилась, как белая птица спасенья.

…Увязают в грязи госпитальные фуры,
И пилот возвращается с первой бомбежки, —
Но еще на заставках смеются амуры
И пасхальные ангелы смотрят с обложки.

А старухе лет немало,
Не сердитесь на нее.
Говорят, что в детство впала.
Впала. Только не в свое.

На исходе лет пустынных
Ей судьбой возвращены
Два ее родные сына,
Не пришедшие с войны.

Каждый вечер возле дома
В неухоженном саду
Беготня и смех знакомый
Ей слышны сквозь глухоту.

Не пехотными бойцами
Сыновья вернулись к ней —
Босоногими юнцами,
Школьниками давних лет.

Часто, стоя на пороге
Или глядя из окна,
Голосом притворно строгим
Окликает их она.

Ведь они здесь где-то рядом,
Прячутся, озорники, —
Всем печалям и преградам,
Всем разлукам вопреки.

Отступление от Вуотты,
Полыхающие дома…
На земле сидел без заботы
Человек, сошедший с ума.

Мир не стоил его вниманья
И навеки отхлынул страх,
И улыбка всепониманья
На его блуждала губах.