Ника Турбина - Стихи и статьи о Нике

В конце 90-х Ника Турбина шагнула из окна пятого этажа. Говорили, неудачно вытряхивала коврик. Правда, никто в это не поверил.

Сегодня Нике Турбиной 26 лет. От былой славы остались лишь воспоминания, как и о прежних поклонниках и друзьях. Она живет в коммуналке без телефона на окраине Москвы. Пьет, много курит. Журналистов Ника не любит. Вернее, им не доверяет. Хотя и докучают они все реже и реже.

Анатолий Борсюк, автор и ведущий программы «Монологи» ("1+1") отыскал Нику с большим трудом. Со времени их последней встречи, когда ведущий делал большой фильм "Ника, которая…", прошло пять лет. Приехав к ней домой, Борсюк был поражен видом некогда блистательной, уверенной в себе Ники. В странной, неопрятной одежде ее было трудно узнать. Впрочем, Турбина уже редко ждет гостей.

" Не знаю, почему так ее жизнь складывается, кто в этом виноват. У меня вообще был вариант названия фильма "Спасибо всем". Все забыли Нику, — не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна. Со всеми покровителями, фондами, чиновниками, журналами все кончено. Ей и писем больше не пишут. О ней никто не помнит, она никому не нужна. Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение, будто она уже ее прожила почти до конца. Она бодрится, практически не жалуется. Собственно… и пять лет назад не жаловалась. Правда, пять лет назад у нее было желание казаться лучше, чем она есть на самом деле, сохранить имидж, созданный в 80-е годы, изобразить благополучие. Сейчас, похоже, и такого желания нет. Наркотики? Не знаю…»

— Она создавала радость в течение всей нашей жизни. Но с Никушей всегда были проблемы. Когда она совсем маленькая была, писала сложные стихи, до 12 лет вообще не спала. Я обращалась к врачам в Москве, в Киеве, умоляла — сделайте так, чтоб ребенок не писал стихи, чтобы можно было нормально жить. Потому что когда Никуша не спала, мы с ней тоже не спали. Жизнь была очень сложная на этом фоне. А чем старше она становилась, тем сложнее. Никуша росла, постоянно влюблялась, и из-за этого тоже много проблем было и у нее, и у родных. Она была очень трудным ребенком, у нее были сложности в школе. Она постоянно протестовала против всего, что ее окружает. Если ты скажешь «А», она обязательно должна сказать «Б». И в том, что касается сегодняшнего дня, все тоже очень сложно. Никуша стала пить…

— Когда Ника была маленькая, лет восьми, к нам приезжала дама из-под Москвы, профессор, она занималась инопланетянами. Так вот, она говорила, что Ника послана из космоса. И еще она мне сказала, что Никуша до 13 лет будет писать стихи, а потом станет такой, какая она сейчас. Ника очень изменилась. Это был ребенок, который писал стихи, болел своими болезнями, жил в своем замкнутом кругу. Сейчас продают детские яйца-киндерсюрпризы, внутри которых подарок спрятан. И вот жил этот подарочек там. Когда ей исполнилось 13 лет, коробочка раскрылась, и оттуда выскочил чертенок. Такой неожиданно взрослый. Нам с ней стало очень сложно, с ней начались беды. Ника резала себе вены, выбрасывалась из окон, пила снотворное, ей было страшно. Я так понимаю, что ей было страшно входить в жизнь, в которой она оказалась… У меня просто сердце разрывается. Иногда единственное желание — взять кувалду и стукнуть ее по башке. Но когда я смотрю, как она работает в зале и когда она «забирает» зал «Останкино», я думаю: "Это не моя дочь!" А утром она просыпается, и я хочу ее убить. Потому что она пьет водку. С другой стороны, она взрослый человек, и она имеет право делать все, что хочет, и не спрашивать меня. Жизнь связала нас в такой тесный узел, и это заставляет нас страдать, — ее в первую очередь, меня, да и Машку тоже.

— Хотите очень большую правду? Что мне сказать о том, что было в то время? Кроме того, что я уже сказала — холодно, голодно, тяжело. Очень хотелось тепла, любви, людей, рук, глаз, извините за банальность. Очень хотелось трахаться по любви, а не так, за что-то. К тому же, писалось то, что никому на хрен не было нужно. Сначала от этого было херово, потом от этого было кайфно, своего рода мазохистский кайф был, — слава Богу, что не надо, от этого тепло и замечательно. А потом стало все равно. Надолго. Очень надолго.

…Когда я выходила замуж, мне должно было вот-вот исполниться 16, и когда я позвонила маме, (я не видела ее годы), просила дать мне разрешение на выезд — иначе надо было забеременеть, а мне не хотелось. Я поняла, что я здесь не выдержу, не выживу, у меня были волосы по пояс, я была худенькая, красивая девочка. Я хотела жить. Вышла замуж — и очень много потеряла. Мой муж — милый человек, психолог, у него своя клиника в Лозанне. Ему было 76 лет, итальянец, вполне дееспособный как мужчина, лучше, чем 16-летние мальчики. Так что все это было красиво и трагично — как растоптанная роза.

— А как вы видите свое будущее?

— Никак. Может, у меня будет 10 детей… Я хорошо, кстати, готовлю, а вот шить не умею. Вдруг выйду замуж за богатого, не надо будет штопать, только варить. А если серьезно, то планы на будущее — как тот бисер, как песок — сквозь пальцы. Я могла бы ответить: "Вы знаете, Толя, у меня будущего нет, я живу сегодняшним днем и глупыми сентиментальными женскими надеждами". Посмотрим. Но я пишу, это меня еще поддерживает. Может, останусь ни с чем и буду писать, может, меня это загнет, а может, поддержит, — не знаю.

— Более-менее все течет, движется. Я заканчиваю режиссерские курсы, режиссер театра и кино. Сейчас как-то подхалтуриваю, то в "Утренней почте" снимусь, то еще где-то, такие мелочи, чтобы как-то на плаву удержаться. Со стихами все прекрасно, пишутся. Жив еще курилка. Единственное, что случилось, — если раньше, написав стихотворение, я забыть его не могла, то в последние годы — может, это из-за алкоголизма — ничего наизусть не помню, уже надо читать по бумаге. И свой блокнот со стихами недавно потеряла. Было обидно до слез.

…Сейчас в Ялте работы нет, денег нет, все тихо там помирают. Машке 13 лет уже, здоровая кобыла. Думаю, лет до 15 она там поживет, а потом будет поступать в Москве. А что ей делать в Ялте — на панель идти или огурцами торговать? Мама лежит, очень серьезно больна. А бабушка пашет, как конь.

— Что это за темная история такая, которая произошла с вами три года назад?

— Какая же темная? Упала с 5 этажа, вот с этого балкона. Да, очень неудачно — жива осталась.

— Писали, что вы вытряхивали коврик…

— Да, так я сказала. Перед операцией — а у меня было 12 операций, — приезжает девушка с микрофоном, у нее профессия такая, старая как мир, а я лежу, умираю от боли, — и я просто сказала — "иди на…" И девочка пошла… И после этого начала писать подобные вещи про коврики и прочее. Я что-то там ответила потом, что самое низкое для газеты — "рыться в чужом белье"…