Джон Донн - Песни и сонеты

Сильней тебя приманки нет.

Да, в сущности, я сам - увы -

Нисколько не умней плотвы.

Когда убьешь меня своим презреньем,

Спеша с другим предаться наслажденьям,

О мнимая весталка! - трепещи:

Я к ложу твоему явлюсь в ночи

Ужасным гробовым виденьем,

И вспыхнет, замигав, огонь свечи;

Напрасно станешь тормошить в испуге

Любовника; он, игрищами сыт,

От резвой отодвинется подруги

И громко захрапит;

И задрожишь ты, брошенная всеми,

Испариной покрывшись ледяной,

И призрак над тобой

Произнесет... Но нет, еще не время!

Погибшая не воскресима страсть,

Так лучше мщением упиться всласть,

Чем, устрашив, от зла тебя заклясть.

Как шепчет праведник: пора! -

Своей душе, прощаясь тихо,

Пока царит вокруг одра

Печальная неразбериха,

Вот так безропотно сейчас

Простимся в тишине - пора нам!

Кощунством было б напоказ

Святыню выставлять профанам.

Страшат толпу толчки земли,

О них толкуют суеверы,

Но скрыто от людей вдали

Дрожание небесной сферы.

Любовь подлунную томит

Разлука бременем несносным:

Ведь цель влеченья состоит

В том, что потребно чувствам косным.

А нашу страсть влеченьем звать

Нельзя, ведь чувства слишком грубы;

Неразделимость сознавать -

Вот цель, а не глаза и губы.

Связь наших душ над бездной той,

Что разлучить любимых тщится,

Подобно нити золотой,

Не рвется, сколь ни истончится.

Как ножки циркуля, вдвойне

Мы нераздельны и едины:

Где б ни скитался я, ко мне

Ты тянешься из середины.

Кружась с моим круженьем в лад,

Склоняешься, как бы внимая,

Пока не повернет назад

К твоей прямой моя кривая.

Куда стезю ни повернуть,

Лишь ты - надежная опора

Того, кто, замыкая путь,

К истоку возвратится скоро.

Там, где фиалке под главу

Распухший берег лег подушкой,

У тихой речки наяву

Дремали мы одни друг с дружкой.

Ее рука с моей сплелась,

Весенней склеена смолою;

И, отразясь, лучи из глаз

По два свились двойной струною.

Мы были с ней едины рук

Взаимосоприкосновеньем;

И все, что виделось вокруг,

Казалось нашим продолженьем.

Как между равных армий рок

Победное колеблет знамя,

Так, плотский преступив порог,

Качались души между нами.

Пока они к согласью шли

От нежного междоусобья,

Тела застыли, где легли,

Как бессловесные надгробья.

Тот, кто любовью утончен

И проницает душ общенье,

Когда бы как свидетель он

Стоял в удобном удаленье,

То не одну из душ узнав,

Но голос двух соединенный,

Приял бы новый сей состав

И удалился просветленный.

Да, наш восторг не породил

Смятенья ни в душе, ни в теле:

Мы знали, здесь не страсти пыл,

Мы знали, но не разумели,

Как нас любовь клонит ко сну

И души пестрые мешает -

Соединяет две в одну

И тут же на две умножает.

Вот так фиалка на пустом

Лугу дыханьем и красою

За миг заполнит все кругом

И радость преумножит вдвое.

И души так - одна с другой

При обоюдовдохновенье

Добудут, став одной душой,

От одиночества спасенье

И внемлют, что и мы к тому ж,

Являясь естеством нетленным

Из атомов, сиречь из душ,

Не восприимчивы к изменам.

Но плоть - ужели с ней разлад?

Откуда к плоти безразличье?

Тела - не мы, но наш наряд,

Мы - дух, они - его обличья.

Нам должно их благодарить -

Они движеньем, силой, страстью

Смогли друг дружке нас открыть

И сами стали нашей частью.

Как небо нам веленья шлет,

Сходя к воздушному пределу,

Так и душа к душе плывет,

Сначала приобщаясь к телу.

Как в наших жилах крови ток

Рождает жизнь, а та от века

Перстами вяжет узелок,

Дающий званье человека, -

Так душам любящих судьба

К простым способностям спуститься,

Чтоб утолилась чувств алчба -

Не то исчахнет принц в темнице.

Да будет плотский сей порыв

Вам, слабым людям, в поученье:

В душе любовь - иероглиф,

А в теле - книга для прочтенья.

Внимая монологу двух,

И вы, влюбленные, поймете,

Как мало предается дух,

Когда мы предаемся плоти.

Амур мой погрузнел, отъел бока,

Стал неуклюж, неповоротлив он;

И я, приметив то, решил слегка

Ему урезать рацион,

Кормить его умеренностью впредь, -

Неслыханная для Амура снедь!

По вздоху в день - вот вся его еда,

И то: глотай скорей и не блажи!

А если похищал он иногда

Случайный вздох у госпожи,

Я прочь вышвыривал дрянной кусок:

Он черств и станет горла поперек.

Порой из глаз моих он вымогал

Слезу - и солона была слеза;

Но пуще я его остерегал

От лживых женских слез: глаза,

Привыкшие блуждать, а не смотреть,

Не могут плакать, разве что потеть.

Я письма с ним марал в единый дух,

А после - жег! Когда ж ее письму

Он радовался, пыжась как индюк, -

Что пользы, я твердил ему,

За титулом, еще невесть каким,

Стоять наследником сороковым?

Когда же эту выучку прошел

И для потехи ловчей он созрел,

Как сокол, стал он голоден и зол:

С перчатки пущен, быстр и смел,

Взлетает, мчит и с лету жертву бьет!

А мне теперь - ни горя, ни забот.

Когда меня придете обряжать,

О, заклинаю властью

Загробною! - не троньте эту прядь,

Кольцом обвившую мое запястье:

Се - тайный знак, что ей,

На небо отлетев, душа велела -

Наместнице своей -

От тления хранить мое земное тело.

Пучок волокон мозговых, ветвясь

По всем телесным членам,

Крепит и прочит между ними связь:

Не так ли этим волоскам бесценным

Могущество дано

Беречь меня и в роковой разлуке?

Иль это лишь звено

Оков, надетых мне, как смертнику, для муки?

Так иль не так, со мною эту прядь

Заройте глубже ныне,

Чтоб к идолопоклонству не склонять

Тех, что могли б найти сии святыни.

Смирение храня,

Не дерзко ли твой дар с душой равняю?

Ты не спасла меня,

За это часть тебя я погребаю.

Когда мою могилу вскрыть

Придут, чтоб гостя подселить

(Могилы, женщинам под стать,

Со многими готовы спать),

То, раскопав, найдут

Браслет волос вокруг моей кости,

А это может навести

На мысль: любовники заснули тут,

И тем была их хитрость хороша,

Что вновь с душою встретится душа,

Вернувшись в тело и на Суд спеша...

Вдруг это будет век и град,

Где лжебогов усердно чтят,

Тогда епископ с королем

Решат, увидев нас вдвоем:

Святые мощи здесь!

Ты станешь Магдалиной с этих дней,

Я - кем-нибудь при ней...

И толпы в ожидании чудес