Уильям Шекспир - Сонеты

Я все равно пустил бы шпоры в ход.

Мне никакой не будет годен конь;

Любовное желание мое

Вот ржущий конь мой, ярый, как огонь.

Он кляче даст прощание свое:

Пусть от тебя она неспешно шла,

Зато к тебе помчусь я, как стрела.

Я, как палач, которому открыт

К несметным кладам доступ безграничный,

А он на них лишь изредка глядит,

Боясь остыть от радости привычной.

Лишь потому, что будней долог ряд,

Нам праздники несут с собой веселье;

И самоцветы тем ясней горят,

Чем реже мы их нижем в ожерелье.

Скупое время - это твой тайник,

Сундук, где спрятан мой убор бесценный,

И для меня особо дорог миг,

Когда блеснет твой образ сокровенный.

Кто знал тебя - узнал блаженство тот,

А кто не знал - надеждами живет.

Ты сделан из материи какой,

Что за тобой бежит теней мильон?

У всех людей их только по одной,

А ты бросаешь их со всех сторон.

Пусть сам Адонис предо мной возник

Лишь повторяет он твои черты.

Когда изобразить Елены лик,

То в греческом наряде будешь ты.

Весну ли вспомню, осени ли час

На всем лежит твоя благая тень.

Как вешний день, красой пленяешь нас,

И полн щедрот, как жатвы ясный день.

Во всем прекрасном часть красы твоей,

Но сердца нет ни у кого верней.

Во сколько раз прелестней красота,

Когда она правдивостью богата.

Как роза ни прекрасна, но и та

Прекраснее вдвойне от аромата.

Шиповник цветом с алой розой схож,

Шипы такие ж, тот же цвет зеленый,

Как роза, он приманчив и пригож,

Когда его распустятся бутоны;

Но он красив лишь внешне. Оттого

Он жалок в жизни, жалок в увяданье.

Не то у роз: их вечно естество,

Сама их смерть родит благоуханье.

Пусть молодость твоя пройдет, мой друг,

В моих стихах твой вечно будет дух.

Надгробий мрамор и литую медь

Переживет сонет могучий мой,

И в нем светлее будешь ты гореть,

Чем под унылой грязною плитой.

Пускай низвергнет статуи война,

Разрушит смута славных зодчих труд,

Ни Марса меч, ни битвы пламена

Преданья о тебе не изведут.

Ты будешь вечно шествовать вперед,

Забвение и смерть переборов.

Слух о тебе потомство пронесет

До Страшного Суда сквозь глубь веков,

И до конца пребудешь ты живым

В сердцах у всех, кем нежно ты любим.

Взметнись, любовь, и снова запылай!

Пусть знают все: ты не тупей, чем голод,

Как нынче ты его ни утоляй,

Он завтра снова яростен и молод.

Так будь, как он! Хотя глаза твои

Смыкаются уже от пресыщенья,

Ты завтра вновь их страстью напои,

Чтоб дух любви не умер от томленья.

Чтоб час разлуки был, как океан,

Чьи воды разделяют обрученных;

Они ж на берегах противных стран

Друг с друга глаз не сводят восхищенных.

Разлука, как зима: чем холодней,

Тем лето втрое делает милей.

Я - твой слуга, и вся моя мечта

Лишь в том, чтоб угадать твои желанья.

Душа тобой одною занята,

Стремясь твои исполнить приказанья.

Я не ропщу, что дни мои пусты,

Я не слежу за стрелкой часовою,

Когда подчас "Прощай" мне скажешь ты,

Разлуки горечь не считаю злою.

Не смею вопросить я ни о чем,

Ни проводить тебя ревнивым взглядом.

Печальный раб, я мыслю об одном:

Как счастлив тот, кто был с тобою рядом.

Безумна до того любовь моя,

Что зла в тебе не замечаю я.

Пусть бог, что сотворил меня слугой

Навек твоим, спасет меня от доли

Выпытывать, чем день наполнен твой,

Я твой вассал, твоей покорный воле.

Пускай твой взор разлукой мне грозит,

Пускай твоей свободой я замучен,

Я на тебя не затаю обид,

Страданьями к терпению приучен.

Где хочешь, будь! Права твои сильны,

Располагай собою как угодно,

Сама себе прощай свои вины,

Во всех своих решеньях ты свободна.

Пусть хороши, пусть злы твои влеченья

Я буду ждать, хоть ожидать мученье.

Когда и впрямь старо все под луной,

А сущее обычно и привычно,

То как обманут жалкий ум людской,

Рожденное стремясь родить вторично!

О, если б возвратиться хоть на миг

За тысячу солнцеворотов сразу

И образ твой найти средь древних книг,

Где мысль впервой в письме предстала глазу.

Тогда б узнал я, как в былые дни

Дивились чуду твоего явленья,

Такие ль мы, иль лучше, чем они,

Иль мир живет, не зная измененья.

Но я уверен - прежних дней умы

Не столь достойных славили, что мы!

Как волны бьют о скат береговой,

Минуты наши к вечности бегут.

Придет одна и место даст другой,

И вечен их неугомонный труд.

Дни юности в лучах зари горят

И зрелостью венчаются потом;

Но их мрачит кривых затмений ряд

Из друга время станет их врагом.

Оно пронзает молодости цвет,

И бороздит, как плуг, чело красы.

Ни юности, ни совершенству нет

Спасения от злой его косы.

Но смерть поправ, до будущих времен

Дойдет мой стих: в нем блеск твой заключен.

Не по твоей ли воле мне не в мочь

Сомкнуть глаза ни на одно мгновенье?

Твоя ль вина, что я не сплю всю ночь,

Тревожимый твоей дразнящей тенью?

Иль это дух твой, посланный тобой,

Следит за мной с придирчивым вниманьем,

Чтобы малейший промах мой любой

Для ревности твоей был оправданьем?

О нет! Не столь любовь твоя сильна!

Моя любовь покой мне отравила.

Моя любовь меня лишила сна

И в сторожа ночного превратила.

Я буду на часах стоять, пока

Ты где-то вдалеке к другим близка.

Самовлюбленность обняла мой дух,

И плоть мою, и кровь, и слух, и зренье.

Так в сердце глубоко проник недуг,

Что от него не будет исцеленья.

Мне кажется - лица красивей нет,

Чем у меня, и нет стройнее стана,

Достоинства мои пленяют свет,

И никакого нет во мне изъяна.

Но в зеркале я вижу все как есть,

Как гибельна была годов свирепость.

И слышу я теперь другую весть. . .

Самовлюбленность - жалкая нелепость!

Любя себя, любил я образ твой,

Украсив старость юною красой.

Настанет день, когда мою любовь,

Как и меня, раздавит время злое,

Когда года ее иссушат кровь,

Изрежут лоб, а утро молодое

Достигнет крутизны своих ночей.

И вся ее краса, моя отрада,

Сокроется навеки от очей

И унесет весны цветущей клады.

От этих дней, их злого острия

Уже сейчас готовится защита:

Пусть срезана, умрет любовь моя,

Ее краса не будет позабыта.

Моя вот эта черная строка

Вберет ее и сохранит века.

Когда я вижу, что былая слава