Владимир Васильев - Стихотворения

Творя трагический куплет,

Спустя лет сто с момента казни.

Как ты возвышенно ленив,

Как ты презрителен во знаньи

Бесперспективности возни

С креста бормочущих воззванья.

Дай бог тебе премного сил

Для сочиненья оправданья…

Но что ты бросишь на весы

В последний миг существованья?

1989 г.

Когда б я был Махтумкули, то б написал газель

О том, как строен кипарис и трепетна газель.

Когда бы я Петраркой был, то б сотворил сонет

О том, что в мире есть Любовь, но счастья в мире нет.

Но я в поэзии дервиш – бродяга, стало быть,

И сочиняю этот стиш, как продолжаю жить.

Конечно, строен кипарис, но он же и колюч!..

А стан девичий строен, как луч солнца из-за туч.

Конечно, трепетна газель, но в ней трепещет страх,

Но, как огонь, трепещет страсть на девичьих устах.

Конечно, может ураган ночь перепутать с днем,

Улыбка девичья в момент поставит мир вверх дном.

Конечно, может и Луна мечтать тебя затмить…

Но что с того?.. Тому не стать, чего не может быть.

Да будет счастья добрый свет гореть в твоих глазах,

Поскольку в свой счастливый день тебя творил Аллах!

И да придет на твой порог счастливая звезда!

И да покажется смешной ушедшая беда…

Да будет сладок дней твоих живительный ручей!

И да спокойны – светлый сон и явь твоих ночей…

Когда бы Навои я был!.. Когда б я был Хайям!..

Что ж, строки их доступны всем… Но лишь тебе – мой ямб!

1991 г.

Наука да проза, заботы о хлебе…

Стихи недосуг ни писать, ни читать.

Как митрополит, отслуживший молебен,

Стою пред пречистой иконой листа.

Посмею ль коснуться сует суетою?..

Ужель за душою одна суета?..

Тогда и к листу прикасаться не стоит.

Да будет пречистой его пустота,

Пока не пробьются из белого плена

Извечно пылавшие в нем письмена.

Да будет сияние строчек нетленно,

Когда со скрижалей сотрут имена…

1994 г.

Онемел я, когда загласили

Разрешенную ересь вокруг.

С дозволения петь я бессилен -

Не родится дозволенный звук.

Плод запретный манит, обещая

Первородный и сладостный грех…

Не хочу по регламенту рая,

Не участвую в общей игре.

Выдаю философскую прозу

Из заброшенных штолен души,

А ее под всеобщим наркозом

Местный босс обеззубить спешит.

Идеологи или дантисты?..

Костоправы ли?.. Знать не хочу.

Никогда не годился в хористы.

Вы уж пойте, а я помолчу.

1989 г.

Я напишу себе новую сказку -

Сказки душа моя просит, моля.

В ней: юной мамы меня будят ласки,

С ней рядом юная дочка моя.

Ласково в сказке на каждой странице

Красной строкой светит Имя Твое,

Чтоб я всегда мог к тебе возвратиться,

Как бы мой путь не случился далек.

В ней я всегда быть могу другом сыну

В антиконфликте отцов и детей.

И уничтожив раздоров причину,

С ним кувыркаться в потоке затей.

Нет в моей сказке ни зла, ни обжорства,

Смерти, мучительства и нищеты,

Вечна душа, обратившая взор свой

К поискам Истины и Красоты.

Сказочный мир – для друзей и любимых -

Всех, кто меня и кого я любил.

В сказке моей все мечты наши сбылись.

В сказке никто никого не забыл.

Я написал себе новую сказку

И жизнь вдохнул – оживет она пусть!..

Вспыхнули солнцем волшебные краски…

Мне же осталась лишь светлая грусть.

1998 г.

От суеты скудеют строки,

Как обувь от пустой ходьбы.

И слепнут в немоте пророки,

Не превозмогшие судьбы.

А я смотрю в зерцало чести,

Стирая пальцем прах надежд,

Рисую контур Доброй Вести

Не существующей нигде.

Моя прекрасная Нигдея -

Страна счастливых дураков,

Невоплощенная идея

Кровавых, жаждущих веков,

Как осязаемо и зримо

Ты возникаешь между строк!

Я – твой глашатай нелюдимый,

Косноязычный твой пророк.

По чувству, по мечте, по слову

Фундамент созидаю твой.

Он рассыпается – я снова

Творю его, пока живой…

Но вот очищено зерцало:

И чистота, и пустота.

Чего-то в мире вдруг не стало -

Нигдея чистого листа…

1989 г.

Первые тридцать – выстрелом влет:

Кто-то в нас верит, что-то нас ждет…

Позже поймем – на вторых тридцати:

Жизнь – только шанс до себя доползти.

Первые тридцать – далек горизонт,

Звездное небо – заботливый зонт…

Звезды – разлуки вторых тридцати,

А горизонт – лишь начало пути.

Первые тридцать – все тропы – к вершине,

Ум – богоравен, дух – благочинен…

Ну, а вторая тридцатка – оплата

Тех векселей, что раздали когда-то.

Первые тридцать – ты мот и богач:

В строку ложится улыбка и плач.

Но… Ты узришь на вторых тридцати

Всю нищету и суровость пути.

Пусть же нам будет подолее – тридцать:

Время ладоням души подчинится,

Ежели в этих незримых ладонях

Мир будет чист и прекрасно бездонен…

1990 г.

Мы в паутине нищеты,

Из нас высасывают кровь…

Я не дарю тебе цветы -

Печальна нищая любовь.

Ни жажды ею утолить,

И не насытиться сполна,

Не скрыть облезлые углы…

Постель нам – нищенства сума.

И бесполезен трепет крыл:

Кто мотылек, тот не паук.

Кто крови никогда не пил,

Достоин мотыльковых мук.

Крылатостью своею горд,

Кто от рождения крылат,

Летит в тенета иль в огонь,

А пауки в углах – следят…

Да, в паутине мы с тобой,

Но – трепет крыльев, нежность глаз…

Не нужен нам "последний бой",

Покуда есть любовь у нас…

1996 г.

Нашим женщинам горы златые

Мужики обещали всегда,

Позабыв про карманы пустые -

Тлен карманы, коль в небе звезда!

Раздарили и звезды, и луны,

Жар закатов, рассветный туман,

Драли глотки и дергали струны,

Свято веря в свой сладкий обман.

Ну, а женщины тесто месили,

В печь горячую ставили хлеб

И тащили, пока были силы,

В бездорожье телеги судеб.

Что могу пожелать Вам, богиням,

Берегущим нас в адской глуши:

Становилась чтоб легче махина

Тяжких дум на закорках души.

Не входите в горящие избы,

На скаку не хватайте коней!

Будьте теми, кого мы могли бы

Обожать до скончания дней!

Пусть радость смехом ветерка

Сегодня Вас коснется,

Зимы усталая тоска -

Улыбкой обернется,

Огни зеленых лепестков

На дне души забрезжут,

Желанья сбудутся легко,

А не везет пусть реже,

И пусть Вам встретятся друзья,

А недруги исчезнут,

И да минует Вас гроза

И непогоды бездна!

1994 г.

Мне легко, свободно, безмятежно.

Счастье разливается безбрежно.

Каждой клеткой тела, каждой частью