Николай Некрасов - Полное собрание стихотворений. Том 2

Подарок московских дворян",

И точка! Мудрейшему слову

Блистать на пере суждено,-

Так имя Каткову дано:

"Макающий в разум перо"- имя это

У древнего взято поэта…

(1865)

Жил да был себе издатель

И журналов и газет.

Помогал ему создатель

Много, много лет.

Дарованьем и трудами

(Не своими, а других)

Слыл он меж откупщиками

Из передовых.

Сам с осанкой благородной,

В собственном большом дому

Собирал он ежегодно

С нищих денег тьму.

Злу он просто был грозою,

Прославлял одно добро…

Вдруг толкнися с сединою

Бес ему в ребро.

И, как Лермонтова Демон,

Старцу шепчет день и ночь…

(Кто-то видел, вкрался чем он,

Ну, его не гонят прочь!)

<< Бес >>

Ты мудрец, и сед твой волос,-

Не к лицу тебе мечты,-

Ты запой на новый голос…

<< Старец >>

Но скажи, кто ты?

<< Бес >>

Я журналов покровитель.

Без меня вы – прожились,

Вы без денег убедите ль?

<< Старец >>

в сторону

Дух гордыни, провались!

Громко

Гм! Не Лермонтова Демон,

Вижу, ты! Покойник был

(Хоть помянут будь не тем он)

Юношеский пыл.

Он-то мне Ледрю-Ролена

Некогда всучил…

<< Бес >>

в сторону

То-то не было полена -

Я бы проучил!

<< Старец >>

продолжая

Но теперь с Ледрю-Роленом

Баста! вышел весь!

Твой я, Демон, новым пленом

Я горжуся днесь!

Рек – и заключил издатель:

"Се настал прогресс:

И отступится создатель,

Так поможет бес!"

(1865)

Посылаю поклон Веньямину.

На письмо твое должен сказать:

Не за картами гну теперь спину,

Как изволите вы полагать.

Отказавшись от милой цензуры,

Погубил я досуги свои,-

Сам читаю теперь корректуры

И мараю чужие статьи!

Побежал бы, как школьник из класса,

Я к тебе, позабывши журнал,

Но не знаю свободного часа

С той поры, как свободу узнал!..

Пусть цензуру мы сильно ругали,

Но при ней мы спокойно так спали,

На охоте бывать успевали

И немало в картишки играли!..

А теперь не такая пора:

Одолела пииту забота,

Позабыл я, что значит игра,

Позабыл я, что значит охота!-

Потому что Валуев сердит;

Потому что закон о печати

Запрещеньем журналу грозит,

Если слово обронишь некстати!

Впрочем, в пятницу буду я рад

До Любани с тобой прокатиться:

Глухари уж поют, говорят,

Да и вальдшнепу поволочиться,

Полагаю, приходит черед…

Сговоримся,- и завтра в поход!

Так и чудится: вальдшнеп уж тянет,

Величаво крылом шевеля,

А известно – как вальдшнеп потянет,

Так потянет и нас в лес, в поля!..

(7 апреля 1866)

Не громка моя лира, в ней нет

Величавых, торжественных песен,

Но придет, народится поэт,

Вдохновеньем могуч и чудесен,

Он великую песню споет,

И героями песни той чудной

Будут: царь, что стезей многотрудной

Царство русское к счастью ведет;

Царь, покончивший рабские стоны,

вековую бесправность людей

И свободных сынов миллионы

Даровавший отчизне своей;

И крестьянин, кого возрастил

В недрах Руси народ православный,

Чтоб в себе – весь народ он явил

Охранителем жизни державной!

Сын народа! тебя я пою!

Будешь славен ты много и много…

Ты велик – как орудие бога,

Направлявшего руку твою!

(9 апреля 1866)

Чего же вы хотели б от меня,

Венчающие славой и позором

Меня. Я слабый человек,

Сын времени, скупого на героя.

Я сам себя героем не считаю.

По-моему, геройство – шутовство.

(1866)

Весь пыткой нравственной измятый,

Уже опять с своим пером,

Как землекоп с своей лопатой

Перед мучительным трудом,-

Он снова Музу призывает.

(1866(?))

Белый день был недолог,

Вечера длинней.

Крики перепелок

Реже и грустней.

Осень невидимкой

На землю сошла,

Сизо-серой дымкой

Небо облекла.

Солнце с утра канет

В тучи, как в нору.

Если и проглянет,

Смотришь: не к добру!

Словно как стыдливым

Золотым лучом

Пробежит по нивам,

Глядь: перед дождем!

Побежал проворно

Оживленный ключ

И ворчит задорно:

"Как-де я могуч!"

Весь день ветер дует,

По ночам дожди;

Пес работу чует:

Дупельшнепов жди.

(Между 1856 и 1866(?))

Зимой играл в картишки

В уездном городишке,

А летом жил на воле,

Травил зайчишек груды

И умер пьяный в поле

От водки и простуды.

(1867(?))

Прислушайте, братцы! Жил царь в старину,

Он царствовал бодро и смело.

Любя бескорыстно народ и страну,

Задумал он славное дело:

Он вместе с престолом наследовал храм,

Где царства святыни хранились;

Но храм был и тесен и ветх; по углам

Летучие мыши гнездились;

Сквозь треснувший пол прорастала полынь,

В нем многое сгнило, упало,

И места для многих народных святынь

Давно уже в нем не хватало…

И новый создать ему хочется храм,

Достойный народа и века,

Где б честь воздавалась и мудрым богам

И славным делам человека.

И сделался царь молчалив, нелюдим,

Надолго отрекся от света

И начал над планом великим своим

Работать в тиши кабинета.

И бог помогал ему – план поражал

Изяществом, стройной красою,

И царь приближенным его показал

И был возвеличен хвалою.

То правда, ввернули в хвалебную речь

Сидевшие тут староверы,

Что можно бы старого часть уберечь,

Что слишком широки размеры,

Но царь изменить не хотел ничего:

"За всё я один отвечаю!.."

И только что слухи о плане его

Прошли по обширному краю,

На каждую отрасль обширных работ

Нашлися способные люди

И двинулись дружной семьею в поход

С запасом рабочих орудий.

Давно они были согласны вполне

С царем, устроителем края,

Что новый палладиум нужен стране,

Что старый – руина гнилая.

И шли они с гордо поднятым челом,

Исполнены честного жара;

Их мускулы были развиты трудом

И лица черны от загара.

И вера сияла в очах их; горя

Ко славе отчизны любовью,

Они вдохновенному плану царя

Готовились жертвовать кровью!

Рабочие люди в столицу пришли,

Котомки свои развязали,

Иные у старого храма легли,

Иные присели – и ждали…

Но вот уже полдень – а их не зовут!

Безропотно ждут они снова,

Царь мимо проехал, вельможи идут -

А всё им ни слова, ни слова!

И вот уже скучно им праздно сидеть,

Привыкшим трудиться до поту,