Альберт Зинатуллин - Эпистолярий

Спасибо - мальчишка провёл в монастырскую башню.

Обзор то, что надо - Сюр-Мер опустевший горит,

Джованни убили, а мне одиноко и страшно.

Мне страшно, что я тебя так никогда и не встречу.

Сюр-Мер в окружении - так что, прими мой "шолом"...

Когда же тебя я увидел впервые?.. не помню.

Нет, помню! - в Солониках, помню, за общим столом!

Монашки визжат - сердце-лёгкие прямо наружу!

Их с башни не видно, но что там творится я знаю...

Жрать очень хочется... дьявол! Беру фолианты.

Что я читаю? О, господи, что я читаю! -

"Некий отшельник питался акридами с мёдом... -

К ликам причислен и прочее..." Я удивляюсь! -

Тысячу раз я точил дикий мёд и акриды,

И - ничего... по воде до сих пор не гуляю!

... Потом мы столкнулись в Малаге. Ты помнишь Малагу? -

Огромная площадь и ты на тончайшем канате.

Мы пили вино и смеялись. И только на утро

В кресле не стало вчера тобой смятого платья...

Обзор здесь хороший. Я вижу, как винные бочки

Отряд кирасир уже катит на главную площадь,

Я вижу, как в гавани шхуна рыбацкая тонет,

Как в жёлтой степи на стрелу напоролся погонщик...

Я ангелов вижу, слетевшихся к церкви горящей,

Как будто голодных ворон неизбывная стая.

И краешком глаза я вижу, как солнцу навстречу

Сквозь рёбра несчастному нежный бамбук прорастает!

...Ну, кажется, всё! - расползлись кирасиры по бочкам.

В чепчике белом и платье крадусь к часовому.

Чем не монашка? - с походкой такой лошадиной,

С грудью такой, что, спасибо, хватило соломы!

Будь этот гад хоть чуть-чуть потрезвей и настырней,

Даже не знаю, куда маскарад мой завёл бы!

Юбки задрав, раздвигаю бурьян и пустырник,

Оставляя Сюр-Мер за спиною, мертвецкий и мёртвый.

Пристану к жонглёрам, наверно, и ну его на ...

Кривляться на площади - лучше, чем биться на плахе!

***

Я знаю, там тебя найду,

Где моря тусклый свет

Качает лёгкую звезду

И множество планет.

Я знаю, там найду тебя,

Где шумный стол накрыт,

Где лучше всех и всё любя,

Где каждый не забыт.

Тебя найду! Там, знаю я,

Враз вспыхнут сто огней -

В тебя, в меня чихнув, пьяня,

Пыльцою фонарей.

Тебя найду я знаю там,

Где не найду другой -

Одну тебя найду я там

И никакой другой!

ИЗ РОССИИ *

***

Ты думаешь, может быть, что я прощу тебе, Лютер?

Даже не думай: беззубый, хромой или лысый,

В цветке наслаждений, в мгновенье до гибели лютой

Я не забуду балтийские горькие брызги...

Карл Циммерман! Огородник! Святой человек!

Помнишь, как он обстоятельно нюхал колбаски?

Потом мы гуляли в саду, полном мошек и нег,

Потом я проснулся под чьи-то обидные ласки.

...Страшное дело застрять у тебя на пирушке! -

Кричишь "погоняй", а у нас вместо кучера - лоцман!

Славную штуку ты выкинул с нами, голубчик,

Выкинув нас под угрюмое русское солнце.

Я не забуду, как волны дрались с облаками!

Всех рвало куда-нибудь: Карла на родину рвало,

Парус на волю, посудину нашу на камни,

Шкипера - в море! И только меня где попало...

Я ко всему был готов! Но в Россию я не собирался!..

Я не ищу ни богатства, ни бога, ни бури.

И для того ли, голубчик, душою к тебе привязался -

Чтобы болтаться, привязанным к мокрой бандуре?..

Во-первых, бумаги! Ты что, издеваешься, Лютер?

Ты сам это выдумал? Нет? Подучил тебя кто-то?

Лекарь по имени... (как ведь язык повернулся?)

А Карл ван дер Меер? - вообще ни в какие ворота!

Одних подорожных исправить хлебнули мы сраму -

Подьячий с подьячим хихикали: что мы за личность?

"Дак, лекарь... (понятно, што лечим), а этого карлу

Иваном... Дерьмеевым, значит, по-нашему кличут?"

Но это все после. Пока же нас море качало

Огромной, ослепшей, пустой голубиною стаей,

Которая мчится сквозь нас… И домчаться не чая,

Ныряет в ключицы, в ключицах глаза оставляя.

Как мы попали в Архангельск - не знаю!.. В подзорные трубы

Бутылок наш лоцман глядел напряжённо, пока они были!

Мы тоже глядели... И где-то, наверно, под утро

Я берег увидел! И понял:

вот это мы точно - приплыли...

Амбары... сарайки... причал в жёлтых зарослях пены,

Чья-то собачка опрятно пристроилась писать...

(Это тебе не чернильницей трескать об стену!)

Карл уснул... Он не знает, что Рай уже близок...

Ты думаешь, может быть, что я прощу тебе, Лютер?

Даже не думай! Беззубый, хромой или лысый,

В цветке наслаждений, в мгновенье до гибели лютой

Я не забуду балтийские горькие брызги...

***

Под Вязьмой шалят... - мужики торговались,- Ахт и нам!

Ну? По рукам! - кое-как одного мы сманили, -

С богом, боярин! Авось, не подохнет скотина!..

Верста за верстой... А под Вязьмою, точно - шалили...

Пока я себе... Ах! на миг не возможно представить! -

В клеверном небе уснув, белой простынью падать -

Чтобы пред ликом Её вдруг!.. - и тут же растаять!

Что представлял себе Карл, выяснять было некогда, Лютер! -

Уже повалили сосну и хватают коней под уздцы!

Карл все молитвы, что знал, переврал без оглядки...

(Сидел бы себе и кряхтел бы себе в огурцы! -

Чай, не " Вульг а ту" пис а ть - срать в огуречные грядки)

- Эх, не уйти!.. КТО ТАКИЕ?.. Казну, барин, прятай! -

молвил возница с губы, а потом, чтобы слышно:

" Вы не есменьские, часом?"... " А вы чьи, робята?"

" Мы - салтыковские..." Вона как, значица, вышло...

Што с вами делать? Не знаю... "Свои, чай, сочтёмся!

Гульдены можем!" Кривой замахал: " Што ты, ирод!

Креста на те нет! Не ровён... враз на дыбе загнёшься!

Русскими сотку, гультяй! Да и ехайте с миром.

Н-но! Погоняй! Погоняй! Ишь, удумал, холера!"

Ельник рванулся от наших саней врассыпную.

В поле метель - ни коней не видать, ни дороги,

Сумрачный ветер с тоскою бессмысленной дует...

Дует над лесом, которого больше не будет,

О сладко не питом, о вдоволь не еденом хлебе!..

Смутным и тёмным над бедными вёрстами дует -

Холодно, страшно и пусто от ангелов в небе.

" Ну, пронесло! Нынче ночью зарежу вас, барин!

Боле - нельзя, кто другой - баловство, непорядок!

Мне всё одно - пропадать! Я понятливый, барин! -

Чисто излажу. Одёжу скидай!.. встань-ко рядом,

Богу помолимся..." Истово, нежно и страстно

Карл с мужиком на вечерние звёзды молился.

Вечным покоем светилось над ними пространство,

Вечным покоем светились их добрые лица...

Я - всё про деньги! Стою - весь... до дырочек голый!

Мужик ни в какую! " Дак, как же - без смертоубийства?"

Карл помолчал... да как даст ему в голову колом!

Тот - за топор! Ну-у, мы так далеко не уедем...

Крику-то, крику! "Чичас!.. Разорву - на портянки!

Так разорву, что и в гроб уже класть будет неча!.."

В общем, недолго он бегал от нас по полянке.

Вдруг - тишина! вся, как если бы пальцами свечку