Владимир Высоцкий - Нерв

И в буфете, для других закрытом,
Повар успокоил: «Не робей!
Ты с таким прекрасным аппетитом —
Враз проглотишь всех его коней!

Ты присядь перед дорогой дальней —
И бери с питанием рюкзак.
На двоих готовь пирог пасхальный:
Этот Шифер — хоть и гениальный, —
А небось покушать не дурак!»

Ох мы — крепкие орешки!
Мы корону — привезем!
Спать ложусь я — вроде пешки,
Просыпаюся — ферзем!

Только прилетели — сразу сели.
Фишки все заранее стоят.
Фоторепортеры налетели —
И слепят, и с толку сбить хотят.

Но меня и дома — кто положит?
Репортерам с ног меня не сбить!..
Мне же неумение поможет:
Этот Шифер ни за что не сможет
Угадать, чем буду я ходить.

Выпало ходить ему, задире, —
Говорят, он белыми мастак! —
Сделал ход с е2 на е4…
Что-то мне знакомое… Так-так!

Ход за мной — что делать!? Надо, Сева, —
Наугад, как ночью по тайге…
Помню — всех главнее королева:
Ходит взад-вперед и вправо-влево, —
Ну а кони вроде — только буквой «Г».

Эх, спасибо заводскому другу —
Научил, как ходят, как сдают…
Выяснилось позже — я с испугу
Разыграл классический дебют!

Все следил, чтоб не было промашки,
Вспоминал все повара в тоске.
Эх, сменить бы пешки на рюмашки —
Живо б прояснилось на доске!

Вижу, он нацеливает вилку —
Хочет съесть, — и я бы съел ферзя…
Под такой бы закусь — да бутылку!
Но во время матча пить нельзя.

Я голодный, посудите сами:
Здесь у них лишь кофе да омлет, —
Клетки — как круги перед глазами,
Королей я путаю с тузами
И с дебютом путаю дуплет.

Есть примета — вот я и рискую:
В первый раз должно мне повезти.
Да я его замучу, зашахую —
Мне бы только дамку провести!

Не мычу не телюсь, весь — как вата.
Надо что-то бить — уже пора!
Чем же бить? Ладьею — страшновато,
Справа в челюсть — вроде рановато,
Неудобно — первая игра.

…Он мою защиту разрушает —
Старую индийскую — в момент, —
Это смутно мне напоминает
Индо-пакистанский инцидент.

Только зря он шутит с нашим братом,
У меня есть мера, даже две:
Если он меня прикончит матом,
Так я его — через бедро с захватом,
Или — ход конем — по голове!

Я еще чуток добавил прыти —
Все не так уж сумрачно вблизи:
В мире шахмат пешка может выйти —
Если тренируется — в ферзи!

Шифер стал на хитрости пускаться:
Встанет, пробежится и — назад;
Предложил турами поменяться, —
Ну, еще б ему меня не опасаться —
Я же лежа жму сто пятьдесят!

Я его фигурку смерил оком,
И когда он объявил мне шах —
Обнажил я бицепс ненароком,
Даже снял для верности пиджак.

И мгновенно в зале стало тише,
Он заметил, что я привстаю…
Видно, ему стало не до фишек —
И хваленый пресловутый Фишер
Тут же согласился на ничью.

Как спорт, поднятье тяжестей не ново
В истории народов и держав.
Вы помните, как некий грек другого
Поднял и бросил, чуть попридержав?

Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю,
Чего мне ждать, оваций или свист?
Я от земли Антея отрываю,
Как первый древнегреческий штангист.

Где стоять мне, в центре или с фланга?
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга
Вечный мой соперник и партнер.

Такую неподъемную громаду
Врагу не пожалею своему.
Я подхожу к тяжелому снаряду
С тяжелым чувством: вдруг не подниму?

Мы оба с ним как будто из металла,
Но только он действительно металл.
А я так долго шел до пьедестала,
Что вмятины в помосте протоптал.

Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга
Вечный мой соперник и партнер.

Повержен враг на землю. Как красиво!
Но крик: «Вес взят» у многих на слуху.
Вес взят — прекрасно, но несправедливо,
Ведь я внизу, а штанга наверху.

Такой триумф подобен пораженью,
А смысл победы до смешного прост:
Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
С размаху штангу бросить на помост.

Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга
Вечный мой соперник и партнер.

Но вверх ползет, чем дальше, тем безвольней.
Мне напоследок мышцы рвет по швам.
И со своей высокой колокольни
Мне зритель крикнул: «Брось ее к чертям!»

Еще одно последнее мгновенье
И брошен наземь мой железный бог…
Я выполнил обычное движенье
С коротким, злым названием «Рывок».

Благодать или благословенье
Ниспошли на подручных твоих!
Дай им бог совершить омовенье,
Окунаясь в святая святых!

Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод.
Это словно возврат первородства
Или нет — осушенье болот.

Все пороки, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пулей, из пор.

Все, что мучит тебя, испарится
И поднимется вверх, к небесам.
Ты ж, очистившись, должен спуститься.
Пар с грехами расправится сам.

Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытье.
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из нее.

Здесь нет голых, стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь — подобие райского сада:
Пропуск тем, кто раздет донага.

И, в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь!
Одинаково веничек хлещет,
Как ты там не выпячивай грудь.

Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару,
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.

Загоняй поколенья в парную!
И крещенье принять убеди!
Лей на нас свою воду святую
И от варварства освободи!

И вкусы и запросы мои странны,
Я экзотичен, мягко говоря:
Могу одновременно грызть стаканы
И Шиллера читать без словаря.

Во мне два «Я», два полюса планеты,
Два разных человека, два врага.
Когда один стремится на балеты,
Другой стремится прямо на бега.

Я лишнего и в мыслях не позволю,
Когда живу от первого лица.
Он часто вырывается на волю —
Второе «Я» в обличье подлеца.