Сергей Кравченко - Сборник стихотворений и рассказов

Теперь я сама не своя. Не нахожу себе места, не могу измыслить повода, чтобы снова увидеть Его. Но maman меня не понимает, почти смеётся надо мной! И ничего, дескать, в графе нет, а глаза у него стеклянные, и уж она-то его знает: для замужества он непригоден, и ничего он по отношению ко мне не показывал, а только глумился над моей неопытностью из чувства мести к maman за её давнишний refus...

И ещё она говорила о какой-то выходке графа, и что эта выходка — совершенно в его духе...

...Так что, не знаю, ma cheri, как мне дальше и жить...

Граф всё не едет и не едет...

ВнимАние! ЗаглАвная бУква в середИне цитИруемых слОв укАзывает нА постанОвку ударЕния герОями расскАза.

1. Вова Дудюк — мой милейший сосед по парте, — к восьмому классу так и не научился читать бегло и без запинок.

2. «Надя» — легендарный школьный деспот, — мало того, что вела у нас русский и литературу, но ещё досталась нам классным руководителем..

3. Среда стала днём кошмара: два последних урока — ненавистный Надин дуплет — переходили в безразмерный, инквизиторский классный час...

И вот, как-то по весне, в преддверии экзаменов, три эти фатальные линии пересеклись бесовской меткой на стриженом затылке добродушного Вовы.

Только что, на русском, Вова не смог толком ответить, что такое Главный Действующий Член Предложения. Да и что мог он выучить об этом члене, когда у него дома шёл помёт гупиков?

Теперь, на литературе, Вова был злобно поднят Надей с места читать вслух отрывок из гоголевского «Ивана Купалы». Прицел был двойной: провести сеанс декламаторской дрессировки и продолжить синтаксическую экзекуцию.

Вова захромал по слогам, спотыкаясь на стыках согласных:

— «Начали жить пИдор-ка и Пет-русь...» — ПидОрка, Дудюк!.. — деликатно поправила Надя, —

—»...с-лов-но пан с панею. В-сего в-доволь, в-сё б-лестит... Од-нако же доб-рые люди качали слег-ка головами, глядя на жи-тьё их. «От чёр-та не будет доб-ра, — поговаривали все в один голос.От-куда, как не от ис-кусителя люда правос-лав-ного, приш-ло к нему богат-ст-во? Г-де ему было в-зять такую кучу золота? От-чего вд-руг, в самый тот день, ко-гда раз-богател он, Басав-рюк п-ропал, как в воду?»...

Лицо Вовы, покрытое испариной, выражало муку смертную: будто это он, а не Петрусь, изнемогал в непосильной борьбе с чарами Басаврюка, будто это он, а не Хома Брут, читал Священное Писание в окружении нечистой силы!..

— Быстрее! — выкрикнула Надя сдавленным голосом грешной Панночки. Мистическая тишина повисла в «храме»...

— «Чего не делала пИдорка:...»

— ПидОрка, Басаврюк!... — смущенно оговорилась Надя, — класс захрюкал под парты...

—»...и совещалась с з-нахарями, и переполох выливали, и соняш-ницу заваривали — ни-что не помогало...» Звонок, криком третьего петуха оборвал муку! Вова стоял весь красный и вспотевший...

Тогда-то расслабленному школяру и был нанесен удар — воистину ниже пояса:

— А скажи-ка нам, Дудюк, — резко выкрикнула Надя, — КТО в последнем случае является Главным Действующим Членом Предложения?...

Ошеломленный сатанинским подвохом класс замер. Чувствительно потянуло серою...

И вдруг, искра божественного прозрения прошила сумеречную комнату!:

— пИдорка!!! — выпалил сияющий Вова...

14.05.92

Примечание автора: Эпизод строго соответствует действительному событию, произошедшему на уроке литературы в 8-а классе средней школы N32 г. Шахты, весной 1967 года. Текст диалога является точной реконструкцией. Фрагмент из повести Н. В. Гоголя «Вечер накануне Ивана Купалы» приведен по книге «Вечера на хуторе близ Диканьки», серия «Школьная библиотека», Ростовское книжное издательство, 1976 г. стр. 40, абз. 2-3. Фамилия главного героя изменена.

Допекли бабы старого графа Льва Николаевича Толстого, хоть из дому беги. А ведь предупреждали его двое других графьёв — Андрей (*) и Пьер, чтоб не очень-то он с этими бабами связывался, пока не закончит главное дело своей жизни. Но не читал старый Лев этих предупреждений. Писать — писал, а прочесть незамутненным глазом так и не собрался. Не смог за всякими куртуазными Excusez moi, mademoiselle воспринять свою же собственную мысль в качестве руководства к действию...

Прочтем за графа.

Воспользуемся мудростью великого старика. Хоть ему этим уже и не поможешь...

Два приличных господина вполне брачного возраста, встретившись приятным весенним вечером на изгибе Аничкова моста, взяли извозчика и поехали по Невскому к островам. Спешить им было некуда, и лошадь, зная это, шла беспечным шагом. Извозчик мечтал о деревне.

Один из господ — добродушный толстяк, откликающийся на иностранное имя Пьер, кокетливо сетовал по поводу странного недоразумения, то и дело возникающего между ним и прекрасными обитательницами столичных салонов. Его попутчик — несколько менее молодой человек преувеличенно благородной внешности по имени Андрей — скульптурно молчал и лишь покачивал головой в шаг лошади, так что его можно было бы заподозрить в каталепсии или курении чего-либо предосудительного, когда бы не было точно известно, что молодой человек — кавалергард и князь.

— Может, это происходит от того, друг мой, — настаивал толстяк, — что нрав мой испорчен парижским обыкновением вступать в беседу сразу и не делать некоторых жестикулярных приготовлений?..

— Оно дело конечное! — резонно согласился возница, слегка освежая кобылу кнутом.

Толстяк еще много и быстро говорил, пересыпая ломаным французским языком свой еще более неуклюжий русский, когда на мосту через Неву при очередном толчке коляски неожиданно возвратился к жизни князь и заговорил жестким флигель-адъютантским речитативом:

« — Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет, не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал все, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно, а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда не годным... А то пропадет все, что в тебе есть хорошего и высокого. Все истратится по мелочам...» Взгляд князя в продолжение монолога был попеременно направляем то в серенькое петербургское небо, то на кобылий зад — видимо в душе князя обожествление прекрасного пола жестоко боролось с физиологической правдой бытия...

Размеренный ход коляски и армейские наставления были прерваны у деревянного мостика, ведущего с правого берега Невы на Заячий остров. На этом страшноватом месте у подножия Петропавловской крепости беззлобно волновалась компания подвыпивших офицеров.

— Стой, стрелять буду! — закричал, выбегая оттуда под ноги удивленной кобыле, маленький растрепанный гусар с огромным кавалерийским палашом наголо и без малейшего признака огнестрельного оружия.