Виталий Ханинаев - Три яйца, или Пистолет в задницу

Пусть кружатся диски!

А завтра будет день.

Работа, будни, мрак,

обед, вино, табак.

Работать лень.

И снова будет день...

И будет выходной.

Дом будет нелюдим,

я буду не одним,

ты будешь не одной.

Да здравствует выходной!

Я еду в метро...

11-19 ноября 1982

ЧЕРНЫЙ СПИСОК

"Ушли года, как люди в черном списке..."

В.Высоцкий

Теперь конец! Я значусь в черном списке.

Выйдет приказ, и выпустят в расход.

Теперь конец! Давайте выпьем виски,

душу зальем на "тыщу" лет вперед!

Нет, не имел я дел больших с деньгами,

я вовсе ничего не натворил,

я говорил свободными стихами,

свободно о свободе говорил!

Пришла пора проститься с этим светом,

искал я правду, правды не нашел.

Великий грех великим быть поэтом!

Поэтом быть, увы, нехорошо.

Вот музыкант, он в нотах не лоялен,

ну что возможно в музыке найти?

Мотив без слов у нас не криминален,

нет у мелодии крамольного пути.

Или художник, он рисует метко,

рисует небо, солнышко на нем.

Что с неба взять, когда оно не в клетку.

Что с солнца взять, когда к нему идем.

Вот драматург до дыр затер сценарий,

рубит с плеча, хоть мысль не горяча.

И пусть твердит он, человек бездарный,

что в этом соль, а я скажу: моча!

Да, я хотел успеть многое в жизни,

исправить это, переделать то.

Пусть злые черти указали вниз мне,

и не поможет мне теперь никто.

Не верю я, что в двадцать энном веке

корни разумного сквозь землю прорастут,

и никакие злые человеки

руками грязными тот разум не сомнут.

До справедливости идти не близко,

никто не хочет вылезать из нор.

Что до меня, я вычеркнут из списка,

вышел приказ, исполнен приговор.

Красково. 1 марта 1983

СТРЕСС

На станции Томилино

снимается кино.

Киноактриса милая

жеманно пьет вино.

В дому у франта местного,

директора НИИ,

кинозвезда прелестная

с ликером пьет чаи.

Борец за правду, режиссер,

пуд киносоли съел,

он был неглуп и был хитер,

и знал, чего хотел.

И так как кинорежиссер

был попросту не прост,

играл героя не актер,

а занимавший пост.

А он, почтенный гражданин,

и дочка, а жена,

в Москве есть славный магазин,

там продавцом она.

Весь день ни лечь тебе, ни сесть,

и вежливою будь,

но, слава богу, грузчик есть,

поможет как-нибудь.

Пусть грузчик тот немного груб,

зато собой хорош,

пусть пьян, но так берет за грудь,

что разбирает дрожь.

А дочке восемнадцать лет,

студентка МГУ,

и влюблена она в балет,

и в негра Мамаду.

Он нужен ей не для души,

план у нее большой.

Он - сын гвинейского паши,

и будет сам пашой.

И чтобы негру доказать,

что чувства все же есть,

пришлось на все закрыть глаза

и позабыть про честь.

И вот в кино приглашены,

чтоб было все точь-в-точь,

на роли дочки и жены

сами жена и дочь.

А поезда, как водится,

не ходят поезда,

и в роль кинолюбовницы

вживается звезда.

По фильму быть она должна

да в отпуску своем.

Работа не указана,

к чему нам знать ее.

Сняла веранду женщина

в директорском дому.

Не помешает денежка

жене, да и ему.

Гудит мотор, и включен свет,

актриса входит в роль.

Сам режиссер, где жизнь, где нет,

не разберет порой...

В торговле нету, как ни мни,

невиданных чудес.

Жене директора НИИ

как воздух нужен стресс.

Пусть магазин в долги залез,

пять дней идет учет,

в подсобке мило, нужен стресс,

а таракан - не в счет.

А дочь сдает предмет простой

да по истории,

с экзаменатором в пустой

аудитории.

Профессор, доктор МГУ,

он на нее полез,

сказал: "Я больше не могу,

поймите, нужен стресс!"

Ее за талию обняв,

ученый старый бес

сказал: "Есть внуки у меня,

жена, но нужен стресс!"

Но обратимся вновь к кино,

как там у нас дела?

По-прежнему течет вино?

Стрессованы тела?

Ах нет, уже монтаж идет,

сам фильм давно отснят.

Берет актриса за свой счет

двадцать четыре дня.

Снимает комнату она

в директорском дому,

ведь денежка всегда нужна

жене, да и ему.

Директор хлещет водочку

да с кинозвездой,

жена набила сумочку

да редкою едой,

дочь укатила на ночку

да с негром Мамадой,

а я поставлю точечку

и с этой ерундой

приду к жене, она прочтет

стихи на интерес,

и, может быть, тогда поймет,

что мне так нужен стресс!

Томилино. март 1983

СТИХОТВОРЕНИЕ ШУТОЧНОЕ, ПЕРЕХОДЯЩЕЕ В СЕРЬЕЗНОЕ

Ее наружность и фигура

меня, как вкус вина, пьянят.

Стрела несносного амура

звеня, вонзается в меня.

Пусть за повадки балагура

меня друзья не извинят.

Иначе женская натура, ее мои слова

пленят.

Я про "Созвездье Козлотура",

что Искандера Фазиля,

про Боливара, Бонивура,

про Гулливера пел ля-ля.

Скрывая запах перегара,

хоть я портвейн сырком заел,

я песни пел про Ринго Старра

и про "Макара" песни пел.

Я говорил про прелесть бара,

который сломан на Таганке,

как сломана была гитара

в соседнем здании по пьянке.

А человек тот, чью гитару

сломали злые человеки,

не снес всей тяжести удара,

погиб, но не умолк навеки.

Он распахнул, как двери, душу

и сердце вырвал и был весел.

Он знал, что люди будут слушать

стук его сердца в его песнях.

Рассказ - трагедия, не драма,

меня, как ветер, понесло.

Я потерял из виду даму.

Быть может, мне и повезло.

Я думал про того мужчину,

который умер в сорок два.

Про то, что третию годину

в июль отметит вся Москва.

Те, кто в судьбе его повинны,

ногтя его стоят едва ль.

Я вспомнил, испустив дух винный,

его последние слова:

"Светя другим, сгораю сам".

А тараканы из щелей:

"Зачем светить по всем углам?

Нам ползать в темноте милей".

"Светя другим, сгораю сам".

А нетопырь под потолком:

"Какая в этом польза нам?

Висел бы в темноте молчком".

"Светя другим, сгораю сам".

Сверчок из теплого угла:

"Сгораешь?! Тоже чудеса!

Сгоришь, останется зола!"

Сгораю сам, светя другим.

Так где же вы - глаза к глазам,

Те, для кого неугасим,

"Светя другим, сгораю сам".

13 мая 1983

МИГ И ... НИЧЕГО

Ничего, что жизнь такая штука,

где что ни день, где что ни час, то мука.

И если даже бегаешь ты быстро,

нож не догонит, так догонит выстрел.

Ничего, что жизнь такая стерва,

в лице людей она нам портит нервы.

В лице детей заметно нетерпенье,

но будет миг, и будет облегченье.

Ну так где ж он, этот миг,

я все дали проглядел,

летом взмок, а в осень сник,

а зимой заледенел.

А весною я расцвел

в ожидании его,

все поля, леса подмел,

но не видел ничего.

Ничего, что жизнь такая песня,

где чем известней, тем и интересней.