Тимур Шаов - Песни

В начале было слово, срок прошёл.
Бог создал пиво, женщину и Землю,
И Бог сказал, что это хорошо.
Конкретно он имел в виду деревню.
Нам Бог велел селиться в деревнях.
Заветы господа я в жизнь претворяю.
У нас в селе, как в райских кущерях:
Тащусь, кайфую, прусь, обалдеваю.

Деревенька моя, три окошечка.
Приезжай ты ко мне, моя кошечка!

Здесь, с божьей помощью, у нас растет буряк,
Морква, цибуля, бульба разных видов,
Укроп, петрушка, а какой здесь пастернак!
Гордился б сам Борис бы Леонидыч!
Полны здесь женщины природного огня,
Без комплексов фрейдистских, право слово!
И на скаку, пусть может не коня,
Но мужика уж точно остановит!

Деревенька моя, порты с заплаткою.
Приезжай ты ко мне, моя сладкая!

Здесь даже местные, смешные фраера
Приличнее столичных декадентов.
Здесь люди проще, тюрю хавают с утра
И в морду вам не тычут интеллектом.
А то, что пьют здесь много мужики,
Эт, чтоб душа не хрюкала, а пела.
По крайней мере, наши ямщики
В степи не мёрзнут, принимая для сугрева.

Деревенька моя, хвостик с кисточкой.
Приезжай ты ко мне, феминисточка!

Навозный аромат здесь символ чистоты,
Для знатока — приятнее «Шанели».
Мы вырастаем из навоза, как цветы,
Как Лев Толстой из гоголевской «Шинели».
Для городских навоз — это «говно»,
У нас на килограмм навозной массы
Приходится жемчужное зерно.
Здесь в ожерельях все, как папуасы.

Деревенька моя, недофинансированная.
Приезжай ты ко мне, эмансипированная!

Что в городе за жизнь? Не жизнь, а плен!
Толпа, менты, машины, мусорные груды,
Вонь, рэкет, стрессы, шлюхи, МММ,
Начальник — гад, работа — швах, друзья — иуды.
Вода из крана — медный купорос,
Соседи — твари в пятом поколеньи.
Невроз, артроз, тромбоз, лейкоз, понос —
Болезни городского населенья!

Деревенька моя, затрапезная.
Приезжай ты ко мне, моя болезная!

Бросайте городской вонючий смог,
Мотайте к нам, карету вам, карету!
Здесь оскорблённому есть чувству уголок,
Здесь есть, что выпить-закусить поэту.
Без Кашпировского природа исцелит:
Чернеет седина, пройдут рубцы на коже,
Растут потенция, живот и аппетит,
В размерах отрастает всё, что может.

Деревенька моя, хрен с петрушкою.
Приезжай, да не одна, а с подружкою!

А случка города с деревней — это срам!
Чтоб нашу девственность матросы растоптали!
Деревня, братцы, не халам-балам,
Деревня — квинтэссенция морали!
Здесь так живёшь — сермяжный и простой,
Надев армяк и из верёвки пояс.
Идёшь в лаптях, куды там твой Толстой!
Строчишь роман, как баба бросилась под поезд.

Деревенька моя, пьёт с получки.
Что ж не едешь ты ко мне, белоручка!

Степная кобылица мнёт ковыль,
С похмелья скифы все с раскосыми глазами.
Июль, кузнечики, полуденная пыль,
И старый поп храпит под образами.
В деревне очищаешься душой,
Деревня сублимирует пространство.
Опять же, здесь с картошкой хорошо,
А я её люблю с топлёным маслом.

Во широком поле ли
Дожди землю полили.
Нам ли нашу волю ли
На покой менять?
Нам ли прятаться в нору?
Нам дорога по нутру.
Завтра рано поутру
Нам коней седлать!
Нам ли прятаться в нору?
Нам дорога по нутру.
Завтра рано поутру
Нам коней седлать!

Старая околица
Долго будет помниться,
Да в окладах горница,
Да седая мать…
Из родных куреней
(Утро ночи мудреней)
На заре на утренней
Нам коней седлать!
Из родных куреней
(Утро ночи мудреней)
На заре на утренней
Нам коней седлать!

Звон копыт серебряный,
Путь никем не мереный —
Вот он, наш потерянный
Обретённый рай!
Будем сброд-компания,
Голь без роду-звания.
Завтра в утро раннее
Ты коня седлай!
Будем сброд-компания,
Голь без роду-звания.
Завтра в утро раннее
Ты коня седлай!

Край земли — рукой подать,
Край земли с коня видать.
А захочет Бог прибрать —
На судьбу ль пенять?
Тут скачи, не скачи —
Найдёт костлявая в ночи.
Так хоть помрёшь не на печи —
Давай коней седлать!
Тут скачи, не скачи —
Найдёт костлявая в ночи.
Так хоть помрёшь не на печи —
Давай коней седлать!

Наш знакомый из Чикаго Джон Би Гуд (Джон Би Гуд)
Вдруг почувствовал в душе неясный зуд.
Что-то в сердце так кольнуло,
И в Россию потянуло
Поглядеть, как эти русские живут.

Мы встречали гостя с дорогой душой, (ой, душой)
Проводили в Tretiakovka и Bolshoi,
Фонд Алмазный показали,
По Рублёвке покатали,
Он сказал: «О, да ви живьёте хорошо!»

Ему в Штатах говорили кореша,
Что есть загадочная русская душа.
Он понять ее пытался,
Для начала налакался,
А с утра болел, не понял ни шиша.

Джонни много русской классики читал, (Ой, читал!)
Всё тургеневскую девушку искал.
Познакомился с Татьяной,
Да жаль, она звалась путаной.
Джон расстроился и денег ей не дал.

А чтоб вернуться к своей Мэри
Говорили мы ему:
(две вещи)
«Бойся милиционеров
И не кушай шаурму».

Джон сказал мне: «Объясни по-существу, (существу!)
Почему так три сестры рвались в Москву? (В Москву, в Москву!)
Здесь же суетно и шумно,
Страшно, странно и безумно.
Я, покуда не пойму, тут поживу».
(Живи!)

Видел Джон бомжа в чесотке и парше, (ой, парше)
Дал бомжу пять баксов дядя из «порше».
Дядя спрятал свой бумажник,
А нищий плюнул на багажник.
Вот разберись в его загадочной душе!

«Я могу помочь вам?» — Джон бомжа спросил.
Тот хлебнул и философски рассудил:
«Жалость — низменное чувство,
Как сказал нам Заратустра.
Отойди! Ты солнце мне загородил!»

А хорошо у нас в столице!
Непонятно, почему,
Только, главное — не спиться
И не скушать шаурму.

Да, загадок здесь у нас невпроворот — (впроворот)
For example, в нашем лифте кто-то срёт (всё время… Я извиняюсь!)
Мы загадочней Тибета.
Но Джон, зачем оно тебе-то?
Поезжай домой, там Мэри тебя ждёт.

Но он свой бизнес продал, домик заложил, (заложил)
И в Москве наш Джонни основать решил
Важный, без сомнения,
Фонд по изучению
Загадочной русской души.

Но тут пришли те, кто с холодной головой, (головой)
И с горячим сердцем. И сказали: «Нет, родной,
Знаем ваши Фонды-шмонды.
Все вы, гады, Джеймсы Бонды.
Гоу хоум, Джонни, бэк, цурюк, домой».