Иван Никитин - Сочинения

И в теплую избу чрез сени вошли.

Сняв шапки, святым образам помолились,

Обчистили иней пушистый с волос,

Разделись, тулупы на нары поклали

И речь завели про суровый мороз.

Погрелись близ печки, и руки помыли,

И, грудь осенивши широким крестом,

Хозяйке хлеб-соль подавать приказали,

И ужинать сели за длинным столом.

И вот, в сарафане, покрытая кичкой,

К гостям молодая хозяйка вошла,

Сказала: "Здорово, родные, здорово!"

И каждому порознь поклон отдала;

По крашеной ложке им всем разложила,

И соли в солонке и хлеб подала,

И в чашке глубокой с надтреснутым краем

Из кухни горячие щи принесла.

И блюдо за блюдом пошла перемена...

Извозчики молча и дружно едят,

И пот начинает с них градом катиться,

Глаза оживились, и лица горят.

"Послушай, хозяюшка! - молвил извозчик,

С трудом проглотивши свинины кусок.

Нельзя ли найти нам кваску-то получше,

Ведь этот слепому глаза продерет".

- "И, что ты, родимый! квасок-ат что брага,

Его и купцам доводилося пить".

- "Спасибо, хозяйка! - сказал ей извозчик,

Не скоро нам брагу твою позабыть".

- "Ну, полноте спорить, вишь, с бабой связался!

Промолвил другой, обтирая усы.

Аль к теще приехал с женою на праздник?

Что есть, то и ладно, а нет - не проси".

- "Вестимо, Данилыч, - сказал ему третий.

За хлебом и солью шуметь не рука;

Ведь мы не бояре: что есть, тем и сыты...

А ну-ка, хозяюшка, дай-ка гуська!"

- "Эх, братцы! - рукою расправивши кудри,

Товарищам молвил детина один.

Раз ездил я летом в Макарьев на тройке,

Нанял меня, знаешь, купеческий сын.

Ну что за раздолье мне было в дороге!

Признаться, уж попил тогда я винца!

Как свистнешь, бывало, и тронешь лошадок,

Захочешь потешить порой молодца,

И птицей несется залетная тройка,

Лишь пыль подымается черным столбом,

Звенит колокольчик, и версты мелькают,

На небе ни тучки, и поле кругом.

В лицо ветерок подувает навстречу,

И на сердце любо, и пышет лицо...

Приехал в деревню: готова закуска,

И дворника дочка подносит винцо.

А вечером, знаешь, мой купчик удалый,

Как этак порядком уже подгульнет,

На улицу выйдет, вся грудь нараспашку,

Вокруг себя парней толпу соберет,

Оделит деньгами и весело крикнет:

"А ну-ка, валяй: "Не белы-то снеги!.."

И парни затянут, и сам он зальется,

И тут уж его кошелек береги.

Бывало, шепнешь ему: "Яков Петрович!

Припрячь кошелек-то, - ведь спросит отец".

- "Молчи, брат! за словом в карман не полезу!

В товаре убыток - и делу конец".

Так, сидя на лавках за хлебом и солью,

Смеясь, мужички продолжают рассказ,

И, стоя близ печки, качаясь в дремоте,

Их слушает дворник, прищуривши глаз,

И думает сам он с собою спросонок:

"Однако, от этих барыш мне придет!

Овса-то, вот видишь, по мерочке взяли,

А есть - так один за троих уберет.

Куда ж это, господи, всё уложилось!

Баранина, щи, поросенок и гусь,

Лапша, и свинина, и мед на заедки...

Ну, я же по-своему с ними сочтусь".

Вот кончился ужин. Извозчики встали...

Хозяйка мочалкою вытерла стол,

А дворник внес в избу охапку соломы,

Взглянул исподлобья и молча ушел.

Проведав лошадок, сводив их к колодцу,

Извозчики снова все в избу вошли,

Постлали постель, помолилися богу,

Разделись, разулись и спать залегли.

И всё замолчало... Лишь в кухне хозяйка,

Поставив посуду на полку рядком,

Из глиняной чашки, при свете огарка,

Поила теленка густым молоком.

Но вот наконец и она улеглася,

Под голову старый зипун положив,

И крепко на печке горячей заснула,

Все хлопоты кухни своей позабыв.

Всё тихо... все спят... и давно уже полночь.

Раекинувши руки, храпят мужики,

Лишь, хрюкая, в кухне больной поросенок

В широкой лоханке сбирает куски...

Светать начинает. Извозчики встали...

Хозяйка остаток огарка зажгла,

Гостям утереться дала полотенце,

Ковшом в рукомойник воды налила.

Умылися гости; пред образом стали,

Молитву, какую умели, прочли

И к спящему дворнику в избу другую

За корм и хлеб-соль рассчитаться вошли.

Сердитый, спросонок глаза протирая,

Поднялся он с лавки и счеты сыскал,

За стол сел, нахмурясь, потер свой затылок

И молвил: "Ну, кто из вас что забирал?"

- "Забор ты наш знаешь: мы поровну брали;

А ты вот за ужин изволь положить

Себе не в обиду и нам не в убыток,

С тобою хлеб-соль нам вперед чтоб водить".

- "Да что же, давай четвертак с человека:

Оно хоть и мало, да так уж и быть".

- "Не много ли будет, почтенный хозяин?

Богат скоро будешь! нельзя ли сложить?"

- "Нет, складки, ребята, не будет и гроша,

И эта цена-то пустяк пустяком;

А будете спорить - заплатите вдвое:

Ворота ведь заперты добрым замком".

Подумав, извозчики крепко вздохнули

И, нехотя вынув свои кошели,

Хозяину деньги сполна отсчитали

И в путь свой, в дорогу сбираться пошли.

Всю выручку в старый сундук положивши,

Хозяин оделся и вышел на двор

И, видя, что гости коней запрягают,

Взял ключ и замок на воротах отпер.

Накинув арканы на шеи лошадок,

Извозчики стали съезжать со двора.

"Спасибо, хозяин! - промолвил последний.

Смотри, разживайся с чужого добра!"

- "Ну, с богом, любезный! - сказал ему

дворник,

Еще из-за гроша ты стал толковать!

Вперед, просим милости, к нам заезжайте,

Уж нам не учиться, кого как принять!"

Январь 185,

1 Ростов-на-Дону.

НОВАЯ БОРЬБА

Опять призыв к войне! Еще на Русь святую

Две тучи новые грозу свою несут

И снова нашу Русь на битву роковую,

На битву страшную помериться зовут!

Но не забыли мы своей недавней славы!

Еще не прожил сил великий наш народ;

И так же грозный он, и так же величавый,

Как буря зашумит и двинется вперед.

Вперед за христиан, позорно умерщвленных!

Вперед за нашу честь и за права отцов,

За славу мест святых, несчастьем оскорбленных,

За веру русскую - наследие веков!

Пришла теперь пора для нашего народа

Решить своим мечом современный вопрос:

Свята ли христиан поруганных свобода

И крепок ли досель наш северный колосс?..

Понятно Англии кичливое волненье:

Народный русский дух не много ей знаком;

Она не видела Полтавского сраженья,

И чужды ей наш снег и Бородинский гром.

И может быть, она узнает слишком поздно

Своей политики запятнанную честь,

И начатой войны расчет неосторожный,

И нашу правую воинственную месть.

Но этот ли Париж, уж дважды пощаженный

Благословенного державною рукой,

Опять подъемлет меч, бесчестно обнаженный,

Заране хвастаясь бесславною борьбой!

Вы ль это, жаркие поклонники свободы,

Об общем равенстве твердившие всегда,

На брань позорную сзываете народы