Михаил Лермонтов - Стихотворения (ПСС-2)

Они почуют издалека,

Что мы с тобою дети рока!.."

Долины ночь еще объемлет,

Аул Джемат спокойно дремлет;

Один старик лишь в нем не спит.

354

Один, как памятник могильный,

Недвижим, близ дороги пыльной,

На сером камне он сидит.

Его глаза на путь далекой

Устремлены с тоской глубокой.

"Кто этот всадник? Бережливо

Съезжает он с горы крутой;

Его товарищ долгогривый

Поник усталой головой.

В руке, под буркою дорожной,

Он что-то держит осторожно

И бережет как свет очей".

И думает старик согбенный:

"Подарок, верно, драгоценный

От милой дочери моей!"

Уж всадник близок: под горою

Коня он вдруг остановил;

Потом дрожащею рукою

Он бурку темную открыл;

Открыл, - и дар его кровавый

Скатился тихо на траву.

Несчастный видит, - боже правый!

Своей Лейлы голову!..

И он, в безумном восхищенье,

К своим устам ее прижал!

Как будто ей передавал

Свое последнее мученье.

Всю жизнь свою в единый стон,

В одно лобзанье вылил он.

Довольно люди и> печали

В нем сердце бедное терзали!

Как нить, истлевшая давно,

Разорвалося вдруг оно,

И неподвижные морщины

Покрылись бледностью кончины.

Душа так быстро отлетела,

Что мысль, которой до конца

Он жил, черты его лица

Совсем оставить не успела.

23* 355

Молчанье мрачное храня,

Хаджи ему не подивился:

Взглянул на шашку, на коня

И быстро в горы удалился.

Промчался год. В глухой теснине

Два трупа смрадные, в пыли,

Блуждая, путники нашли

И схоронили на вершине.

Облиты кровью были оба,

И ярко начертала злоба

Проклятие на их челе.

Обнявшись крепко, на земле

Они лежали, костенея,

Два друга с виду - два злодея!

Быть может, то одна мечта,

Но бедным странникам казалось,

Что их лицо порой менялось,

Что все грозили их уста.

Одежда их была богата,

Башлык их шапки покрывал:

В одном узнали Бей-Булата,

Никто другого не узнал.

С А Ш К А Нравственная поэма

Наш век смешон и жалок, - все пиши

Ему про казни, цепи да изгнанья,

Про темные волнения души,

И только слышишь муки да страданья.

Такие вещи очень хороши

Тому, кто мало спит, кто думать любит,

Кто дни свои в воспоминаньях губит.

Впадал я прежде в эту слабость сам

И видел от нее лишь вред глазам;

Но нынче я не тот уж, как бывало,

Пою, смеюсь. Герой мой добрый малый.

Он был мой друг. С ним я не знал хлопот,

С ним чувствами и деньгами делился;

Он брал на месяц, отдавал чрез год,

Но я за то нимало не сердился

И поступал не лучше в свой черед;

Печален ли, бывало, тотчас скажет,

Когда же весел, счастлив - глаз не кажет

386

Не раз от скуки он свои мечты

Мне поверял и говорил мне "ты";

Хвалил во мне, что прочие хвалили,

И был мой вечный визави в кадрили.

Он был мой друг. Уж нет таких друзей.

Мир сердцу твоему, мой милый Саша!

Пусть спит оно в земле чужих полей,

Не тронуто никем, как дружба наша

В немом кладбище памяти моей.

Ты умер, как и многие, без шума,

Но с твердостью. Таинственная дума

Еще блуждала на челе твоем,

Когда глаза сомкнулись вечным сном;

И то, что ты сказал перед кончиной,

Из слушавших не понял ни единый.

И было ль то привет стране родной,

Названье ли оставленного друга,

Или тоска по жизни молодой,

Иль просто крик последнего недуга

Как разгадать? Что может в час такой

Наполнить сердце, жившее так много

И так недолго с смутною тревогой?

Один лишь друг умел тебя понять

И ныне может, должен рассказать

Твои мечты, дела и приключенья

Глупцам в забаву, мудрым в поученье.

Будь терпелив, читатель милый мой!

Кто б ни был ты: внук Евы иль Адама,

Разумник ли, шалун ли молодой,

Картина будет; это-только рама!

От правил, утвержденных стариной,

387

Не отступлю, - я уважаю строго

Всех стариков, а их теперь так много...

Не правда ль, кто не стар в осьмнадцать лет,

Тот, верно, не видал людей н свет,

О наслажденьях знает лишь по слухам

И предан был учителям да мукам.

Герой наш был москвич, и потому

Я враг Неве и невскому туману.

Там (я весь мир в свидетели возьму)

Веселье вредно русскому карману,

Занятья вредны русскому уму.

Там жизнь грязна, пуста н молчалива,

Как плоский берег финского залива.

Москва - не то: покуда я живу,

Клянусь, друзья, не разлюбить Москву.

Там я впервые в дни надежд и счастья

Был болен от любви и любострастья.

Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын,

Как русский, - сильно, пламенно и нежно!

Люблю священный блеск твоих седин

И этот Кремль зубчатый, безмятежный.

Напрасно думал чуждый властелин

С тобой, столетним русским великаном,

Померяться главою и обманом

Тебя низвергнуть. Тщетно поражал

Тебя пришлец: ты вздрогнул - он упал!

Вселенная замолкла... Величавый,

Один ты жив, наследник нашей славы.

Ты жив!.. Ты жив, и каждый камень твой

Заветное преданье поколений.

Бывало, я у башни угловой

Сижу в тени, и солнца луч осенний

388

Играет с мохом в трещине сырой,

И из гнезда, прикрытого карнизом,

Касатки вылетают, верхом, низом

Кружатся, вьются, чуждые людей.

И я, так полный волею страстей,

Завидовал их жизни безызвестной,

Как упованье вольной поднебесной.

Я не философ - боже сохрани!

И не мечтатель. За полетом пташки

Я не гонюсь, хотя в былые дни

Не вовсе чужд был глупой сей замашки.

Ну, муза, - ну, скорее, - разверни

Запачканный листок свой подорожный!..

Не завирайся, - тут зоил безбожный...

Куда теперь нам ехать из Кремля?

Ворот ведь много, велика земля! Куда?

"На Пресню погоняй, извозчик!"

"Старуха, прочь!.. Сворачивай, разносчик!"

Луна катится в зимних облаках,

Как щит варяжский или сыр голландской.

Сравненье дерзко, но люблю я страх

Все дерзости, по вольности дворянской.

Спокойствия рачитель на часах

У будки пробудился, восклицая:

"Кто едет?"-"Муза!"-"Что за черт!

Какая?" Ответа нет. Но вот уже пруды...

Белеет мост, по сторонам сады

Под инеем пушистым спят унылы;

Луна сребрит железные перилы.

Гуляка праздный, пьяный молодец,

С осанкой важной, в фризовой шинели,

Держась за них, бредет - и вот конец

Перилам. "Все направо!" Заскрипели

Полозья по сугробам, как резец

389

По мрамору... Лачуги, цепью длинной

Мелькая мимо, кланяются чинно...

Вдали мелькнул знакомый огонек...

"Держи к воротам... Стой,-сугроб глубок!.

Пойдем по снегу, муза, только тише

И платье подними как можно выше".

12

Калитка - скрып... Двор темен. По доскам

Идти неловко... Вот насилу сени

И лестница; но снегом по местам

Занесена. Дрожащие ступени

Грозят мгновенно изменить ногам.