Уильям Блейк - Песни Невинности и Опыта

По замечанию Гирша, это стихотворение является пророчеством, предрекающим «не Вечность, но Грядущее», Рай, но не на небесах, а на земле.

Изначально оба эти стихотворения входили в «Песни Невинности», но впоследствии были перенесены в «Песни Опыта». Причина очевидна: хотя речь в них и идет о воскресении, трактуется оно в духе более позднего цикла.

Маленький трубочист

Это стихотворение — типичный пример полемики Блейка времен «Песен Невинности» с Блейком времен «Песен Опыта»: герои двух стихотворений с одинаковым названием схожи между собой, но в первом маленький трубочист несчастен из-за своих невзгод, во втором — способен испытывать радость вопреки им. В первом он находит утешение в Боге, освобождающем его из «гроба» земной жизни, во втором — облачен в «саван» на земле и именно Богом (точнее, своими богобоязненными родителями) обречен на страдания.

Обличительный пафос равно силен в обоих стихотворениях, но в каждом он звучит по-своему: в первом — счастье возможно лишь на небесах, как искупление земных печалей, во втором — счастье было бы возможно и на земле, если бы не бесчеловечность существующих порядков.

Песня няни

И здесь Блейк откровенно вступает в полемику с соответствующим стихотворением «Песен Невинности»; дети здесь — уже не младенцы, а подростки (что видно и из иллюстрации), и слова няни обретают совершенно иной смысл — глядя на детей, она с горечью вспоминает свою собственную юность, неудовлетворенную страсть, несостоявшуюся любовь. Чувствуя, что «закат» ее жизни близок, она испытывает зависть к детям, которым суждено познать плотскую любовь, приобрести недоступный ей опыт. Это стихотворение о подавлении естественных плотских желаний, которые Блейк в этот период считал величайшим человеческим даром, наряду с Воображением; но плотские инстинкты скованы цепями Уризена (см. также «Ангел»), поэтому вторая «Песня няни» резко контрастирует с первой, где речь идет о свободных проявлениях радости и любви к жизни.

Чахнущая Роза

Символика этого стихотворения достаточно проста и традиционна: Роза олицетворяет Красоту, женское начало вообще; «Червь, реющий в бездне», широко распространенный образ Диавола (по всей видимости, позаимствованный Блейком у Данте). Однако, чтобы полностью понять внутреннюю диалектику этого стихотворения, необходимо принять во внимание «про-сатанинские» идеи, которые Блейк исповедовал в то время и подробно изложил в «Бракосочетании Неба и Ада».

Мотылек

Проблема жизни и смерти освещается в «Песнях Опыта» совсем не так, как в «Песнях Невинности»: «Песни Невинности» видели в смерти лишь переход в иное состояние, единение с Богом, тогда как «Песни Опыта», привязанные исключительно к земной жизни, усматривают в смерти бесповоротный конец, который равно трагичен и для человека, и для мотылька, и в этом все твари Божии равны. Бог даровал жизнь и мотыльку, и человеку, он же судил обоим умереть, и в этом жребий их одинаков; между ними есть лишь одно различие человеку дана Мысль, то есть Разум. Однако, по Блейку, Разум не возвышает человека над мотыльком, поскольку Разум лишь подавляет иные, куда более важные свойства, присущие всякому живому созданию; а посему человек и мотылек одинаково важны и ценны для Творца, ибо, как сказано в «Бракосочетании Неба и Ада», «Все Живое — Священно».

Ангел

Как и «Песня няни», это стихотворение — о несостоявшейся любви, и в нем явственно звучит полемика с «Песнями Невинности»: вместо Ангела-хранителя здесь появляется совсем иной ангел, символизирующий неудовлетворенные желания. В царстве Уризена подавление естественного зова плоти считается добродетелью, и Дева, обороняясь слезами, а потом и «тысячью мечей» (то есть запретов), навеки лишает себя плотских радостей. Битва между ангелом — носителем естественного (божественного) миропорядка — и уризеновской добродетелью завершается торжеством Уризена. Блейк отстаивает свое понимание любви: свободная, не скованная условностями страсть прекрасна, а подавление природных инстинктов — грех. Этим он бросает очередной вызов Сведенборгу, который неоднократно подчеркивал, что по-настоящему прекрасной и счастливой может быть лишь любовь, освященная законным браком, ибо лишь она является «соответствием» любви небесной.

Тигр

«Тигр» по праву считается величайшим творением Уильяма Блейка и одним из самых выдающихся произведений английской литературы. Как и «Агнец», парное стихотворение из «Песен Невинности», «Тигр» начинается с вопроса: кто твой Создатель? Однако если в более раннем стихотворении ответ очевиден и однозначен, то «Тигр» весь состоит из цепочки вопросов, остающихся без прямого ответа. В «Песнях Невинности» тигры, львы и прочие «дикие звери» представляют силу, враждебную Агнцу (т. е. Богу) и, следовательно, негативную. Теперь Блейк не только оспаривает это утверждение, но подспудно отвергает свое «однобокое» миропонимание времен «Песен Невинности»: зловещая красота Тигра — столь же необходимая часть миропорядка, как и кротость Агнца, и одно невозможно без другого. Кто создал Тигра, Бог или Диавол, какой огонь, небес или преисподней, горит в его очах — вот основной вопрос стихотворения. Блейк не дает прямого ответа, но ходом своей мысли подталкивает читателя к этому ответу: Тигра создал не кто иной, как Диавол, который, следовательно, является Творцом наравне с Богом. Однако Тигр, вышедший из дьявольской кузни, внушает не только ужас, но и восхищение своей «устрашительной соразмерностью» (Fearful symmetry). Созданный Адом, Тигр не есть Зло в его обычном понимании, но заключенная в плоть яростная и прекрасная Энергия, которая, согласно концепции, изложенной в «Бракосочетании Неба и Ада», движет всяким развитием.

Мой милый Розовый Куст

Первое из трех «цветочных» стихотворений на тему любви, награвированных на одной пластине. Смысл этого маленького шедевра довольно прост: Цветок предлагает поэту свою любовь, но тот сохраняет верность Розе; однако, вернувшись к Розе и положив к ее ногам свою незапятнанную добродетель, поэт находит лишь жалобы и шипы ревности. Незамысловатая (и, скорее всего, автобиографическая) коллизия превращается под пером Блейка в изящную аллегорию, раскрывающую превратности земной любви.

Ах, подсолнух…

Еще одно из ранних стихотворений цикла, относящееся к 1789–1790 г. Здесь переплетены темы и символы «Песен Невинности» и «Песен Опыта»: подсолнух, символизирующий вечную тягу к недостижимому, следует взглядом за солнцем в поисках некой блаженной страны — то есть Вечности «Песен Невинности». Там и только там смогут удовлетворить свои желания Дева, скованная путами уризеновской добродетели, и Юноша, источенный неудовлетворенной страстью к Деве (образы «Песен Опыта»).