Неизвестен Автор - Стих для Ланцелота

что мне до песен, до справедливой дури

до честной боли, себя уже не спасшей

до темных воинов с великою моралью

Астэ

смешно мне верить в песни

Астэ

не глупо ли быть добрым

скоро

они меня забудут

поздно

мечтать о смерти

когда литература стала жизнью

не так уж полохо, тяжек путь, зато видать далеко

бывает хуже, когда литературой

случилась жизнь, ое! тушите свет, я Будда

приходит день, а пустоту уже заполнить нечем

любовью, что? любовь - борьба с тоскою

так и убил бы эту смерть - дак у нее ж детишки

ну перед кем еще упасть мне на колени

Астэ

на что им этот Намо

Астэ

зачем им это небо

поздно

о счастье думать поздно

Астэ

вот мы и не вернулись

Астэ

спокойной ночи, сказка

бейби

стелите тихо-тихо

бейби

чтоб вам всем пусто было

гут найт

гут найт, бейби

.

студия "Голос Сарумана"

Москва-Изенгард

зима 1992-93г. Илриниснэй Лейвлан

AIA

===

.блюзы для сказки волшебника Гудвина.

"Рассвета больше не будет!.."

Гэндальф

"Не все то золото, что серебро..."

Саруман

песня будет бесконечной

как зима, как смерть, как сказка

мы останемся навечно

сном больного козерога

но придет слепой охотник

в латах радужных, прозрачных

и убьет детей безвольных

и никто не будет плакать

потому что эта песня

знаю, будет безконечной

как зима, как смерть, как сказка

как любовь... прости, помилуй

.

я должен был родиться, я должен был жить

играть да летать, да в могилу идтить

разбивать эти звезды кистенем вен об лед

да, я должен был жить... вперед

ну что, я пришел, это время по мне

поездом в спину, сердце - мишень на стене

заложник рок-н-ролла в этой стране

а ты, святый дух, снизойди, что ж за тебя мы заплатим втройне

заложник рок-н-ролла в вашей стране

заложник рок-н-ролла в вашей стране

вам не нужно - жизнь, вам не нужно - смерть

а только правило знать и правило сметь

в стране посередине, средь серединных умов

среди сердобольных людей, их нарисованных снов

где любая запятая выдается за слово а имя - за боль и мечты

где гордость и злось - первооснова правды и доброты

где даже меня хотели убить, меня, который всегда в стороне

заложника рон-н-ролла в серединной стране

и вот мы посередине, как слепые на льдине а вокруг - небеса да штиль

ты с мечом и книгой - только блик на картине но, зато, каков стиль

и я рад был играться, убежав от тоски, в дивный мир натюрмортов

и снов

но я устал разрываться на пустые куски на капище литературных богов

так я должен был родиться словом в книге чужой

чтоб из боли моей сотворили святой геморрой

истеройдные ребятки с мечами из сломанных лыж

литератор, ты трижды дурак, коль все это простишь

смотри, мы смеемся, нам хорошо втройне

у отца и сына есть книга, эта книга в цене

так за что ж я такой, что забыл я на небе, во сне

заложник рок-н-ролла в этой стране

и я бы бросил все к черту, мне ли бояться снов

да вот только держит еще словно, как это? любовь

да, я должен был родиться, я должен был жить

да вот в могилу идтить - не котомки вам шить

и я плачу этим плачем да глаза, вишь, забыл на войне

заложник рок-н-ролла в серединной стране

заложник рок-н-ролла в серединной стране

.

Астэ, среди легенд полубольных и математиков всеядных

словесной милой кутерьмы, тюрьмы с агентами андедов

какое дело им до снов, изрядно нас перемоловших

и - бросивших в Конец времен на груды книг полуистлевших

что им и копья, и мечи, и комья глязи вместо глаз на светлых ликах

Астэ, зачем необъяснимости молясь, идти дорогой гнева и недугов

о, как же просто быть врагом, несовершенным в гневе перед богом

спасая мир безжалостно убогий

когда-нибудь и для меня среди легенд найдется теплое местечко

чтоб, наплевав на чистоту своих идей, заняться поиском

таинственных иллюзий

спустя три года, в совершенстве изучив всю технологию процеса

совершенства

придти, сказав, что смог вернуть одну простую, словно соль, легенду

но в белых ранах эта соль неизъяснима

течет рекою крови богов, ушедших навсегда вдоль неба

да, неизлечимы ныне эти раны; спустя три года, три безобразно

ясных года

Астэ, никто уже не вспомнит ничего, склероз - врожденнй

признак толкинизма

ужели кончен мир, я не могу жалеть об этом, - что будет с нами

там, спустя три года

что будет с нами здесь, спустя три года

мне будет двадцать пять, что ж, достойнейший для наркомана возраст

я буду горевать о добрых днях, ушедших на безликие раздумья

но как мне будет больно вдруг понять, что и тогда, и прежде

и - теперь

действительно рассвета не случилось

спустя три года

.

черный Ортханк, белые сны

три часа до начала войны

странные мысли о том и о сем

чтоже, давайте, все вместе уйдем

холодно, ветер с Востока спесив

а западный? что, я забыл твой мотив

бесславно, бесстыдно уйди без следа

на большее, впрочем, не стоит труда

холодно, тени длинны и скучны

тридцать минут до начала войны

здесь никого уже, вроде, не ждут

орки уйдут, орков убьют

круг замыкается, выхода нет

милые, вот ваш последний рассвет

а новые зори осветят лишь кровь

да на крови воздвигнутся свет да любовь

плохо; я вижу странные сны

три минуты до начала войны

что же, палите свой собственный дом

все мы прокляты, все мы уйдем

скорей бы все кончилось, силы нет ждать

но, кажется, все - пришли убивать

милые, правильно, мудрость страшна

так вот, что такое - война

.

и там, где за Гранью времен не встретит нас Мандос

там, где окончатся битвы во имя добра

я упаду на колени перед тем, что осталось

в мире великом, где сказки - всего лишь игра

я подожгу на ладони цианистый калий

видел случайно расвет да не верил в закат

люди ли, эльфы ль - в омуте грез и страданий

милые, поздно, нет вам дороги назад

город, уснувший в пылу бесконечных побоищ

мир вам, прощанье, прощенье - все то, чего нет

а я, уходя в тишину, был бессмертным всего лишь

смерть моя, ужель не увижу твой свет

ты не молчи, я играл, но они ведь все знали

и больше не будет ни игр, ни сказок, ни снов

так я подожгу на ладони цианистый калий

во имя последнего из городов

.

но на рассвете звезда многоигольным шипом

вонзиться в твой сон, высосет белую кровь твою, бейби

штопором вырвет тело твое из метели полета

где начинается бог? вечность разрезана бритвой на две буквы S

там кровоточит твой крест, и не забыть никогда мне,

как с черного неба, над черным - над городом-морем-дорогой

сорвавшись, вонзилась звезда многоцветным шприцом в твою