Римма Казакова - Стихи

Мы молоды. У нас чулки со штопками.
Нам трудно. Это молодость виной.
Но плещет за дешевенькими шторками
бесплатный воздух, пахнущий весной.

У нас уже — не куклы и не мячики,
а, как когда-то грезилось давно,
нас в темных парках угощают мальчики
качелями, и квасом, и кино.

Прощаются нам ситцевые платьица
и стоптанные наши каблучки.
Мы молоды. Никто из нас не плачется.
Хохочем, белозубы и бойки!

Как пахнут ночи! Мокрым камнем, пристанью,
пыльцой цветочной, мятою, песком…
Мы молоды. Мы смотрим строго, пристально.
Мы любим спорить и ходить пешком…

Ах, не покинь нас, ясное, весеннее,
когда к нам повзросление придет,
когда другое, взрослое везение
нас по другим дорогам поведет.

От лет летящих никуда не денешься,
но не изменим первым «да» и «нет».
И пусть луны сияющая денежка
останется дороже всех монет.

Жизнь — наковальня. Поднимайте молоты!
На молодости — главные дела.
Мы молоды. Мы будем вечно молодо
смотреться в реки, в книги, в зеркала…

Все в природе строго.
Все в природе страстно.
Трогай иль не трогай —
То и это страшно.

Страшно быть несобранной,
Запутанной в траве,
Ягодой несорванной
На глухой тропе.

Страшно быть и грушею,
Августом надушенной, —
Грушею-игрушкою,
Брошенной, надкушенной…

Страсть моя и строгость,
Я у вас в плену.
Никому, чтоб трогать,
Рук не протяну.

Но ведь я — рябина,
Огненная сласть!
Капельки-рубины
Тронул — пролилась.

Но ведь я — как ярмарка:
Вся на виду.
Налитое яблоко:
Тронул — упаду!

Лес тихо охает
Остро пахнет луг.
Ах, как нам плохо
Без надежных рук!

Наломаю сучьев.
Разведу огонь…
И себя измучаю,
И тебя измучаю.
— Тронь!..
…Не тронь!..

Живут на свете дураки:
На бочку меда — дегтя ложка.
Им, дуракам, все не с руки
Стать поумнее, хоть немножко.

Дурак — он как Иван-дурак,
Всех кормит, обо всех хлопочет.
Дурак — он тянет, как бурлак.
Дурак во всем — чернорабочий.

Все спят — он, дурень, начеку.
Куда-то мчит, за что-то бьется…
А достается дураку —
Как никому не достается!

То по-дурацки он влюблен,
Так беззащитно, без опаски,
То по-дурацки робок он,
То откровенен по-дурацки.

Не изворотлив, не хитер, —
Твердя, что вертится планета,
Дурак восходит на костер
И, как дурак, кричит про это!

Живут на свете дураки,
Идут-бредут в своих веригах,
Невероятно далеки
От разных умников великих.

Но умники за их спиной
гогочут…

— Видели растяпу?
Дурак, весь век с одной женой!
— Дурак, не может сунуть в лапу!
— Дурак, на вдовушке женат
И кормит целую ораву!..

Пусть умники меня простят —
Мне больше дураки по нраву.

Я и сама еще пока
Себя с их племенем сверяю.
И думаю, что дурака
Я этим делом не сваляю.

А жизнь у каждого в руках.
Давайте честно к старту выйдем,
И кто там будет в дураках —
Увидим, умники! Увидим.

На фотографии в газете
нечетко изображены
бойцы, еще почти что дети,
герои мировой войны.
Они снимались перед боем —
в обнимку, четверо у рва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.

Никто не знает их фамилий,
о них ни песен нет, ни книг.
Здесь чей-то сын и чей-то милый
и чей-то первый ученик.
Они легли на поле боя, —
жить начинавшие едва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.

Забыть тот горький год неблизкий
мы никогда бы не смогли.
По всей России обелиски,
как души, рвутся из земли.
…Они прикрыли жизнь собою, —
жить начинавшие едва,
чтоб было небо голубое,
была зеленая трава.

Любить Россию нелегко,
она — в ухабах и траншеях
и в запахах боев прошедших,
как там война ни далеко.

Но, хоть воздастся, может быть,
любовью за любовь едва ли,
безмерная, как эти дали,
не устает душа любить.

Страна, как истина, одна, —
она не станет посторонней,
и благостней, и проторенней,
тебе дорога не нужна.

И затеряться страха нет,
как незаметная песчинка,
в глубинке города, починка,
села, разъезда, верст и лет.

Отчизны мед и молоко
любую горечь пересилят.
И сладостно — любить Россию,
хотя любить и нелегко.

Будет дальняя дорога,
то в рассвет, а то в закат.
Будет давняя тревога —
и по картам, и без карт.

Юность, парусник счастливый,
не простившись до конца,
то в приливы, то в отливы
тянет зрелые сердца.

Нет, не строки — дарованье
и природы, и судьбы, —
этих смут очарованье,
опьянение борьбы.

Не оплатишь это небо,
где — с орлами в унисон —
чувствуешь, как грозно, нервно
пахнет порохом озон…

Лето благостной боли,
постиженья
печального света…
Никогда уже больше
не будет такого же лета.

лето, где безрассудно
и построили, и поломали.
Лето с тягостной суммой
поумнения и пониманья.

Для чего отогрело
все, что с летним листом отгорело?
Но душа помудрела,
и она, помудревши, узрела

кратковременность лета,
краткость жизни, мгновенность искусства
и ничтожность предмета,
что вызвал высокие чувства.

Веселый флаг на мачте поднят —
как огонек на маяке.
И парус тонет,
и парус тонет
за горизонтом вдалеке.