Расул Гамзатов - Горянка

Он видел с почетного места,
Как яства тащили к столу,
Как, в угол забившись, невеста
Сидела на голом полу.

Ей весело было едва ли:
Хотелось забыться, уснуть.
Три пестрых платка покрывали
Лицо ее, плечи и грудь.

Казалось, пытал ее кто-то.
Спасибо, подружка тайком
С лица ее капельки пота
Своим вытирала платком.

Вот так и сидеть им в ауле
При людях и наедине:
Осману как мужу — на стуле,
Супе — на полу как жене.

И впредь уже капельки пота
Никто не сотрет, хоть кричи,
И канут в подушку без счета
Горючие слезы в ночи.

Бутылки с шампанским гурьбой
Явились, покинув ларьки,
Напомнив андинок собою,
Что белые носят платки.

И, славя Османа охотно,
Дружки его пили до дна —
За то, чтоб ему ежегодно
По сыну рожала жена.

За то, чтоб тянулась столетье
Счастливая жизнь молодых
И самым печальным на свете
День свадебный был бы для них.

К супруге, притихшей и жалкой,
Вдруг крикнув, подобно сычу,
Осман устремился и палкой
Ударил ее по плечу.

Нет, он не нарушил приличий
Аулов, затертых меж скал.
Осман, соблюдая обычай,
На танец жену приглашал.

Горянка не павой ходила,
Тускла и бледна, как свеча,
В том месте плечо ее ныло,
Где палка коснулась плеча.

И вышел на плоскую крышу
Гулявший на свадьбе народ
И, с крыши сгоняя мальчишек,
Открыл подзатыльникам счет.

Посыпан, веселью на милость,
Был мокрой соломою двор,
Чтоб пыль из-под ног не клубилась,
Когда проносился танцор.

А пары друг друга сменяли.
Вот замер Максуд на носках.
Лишь пальцы его танцевали,
И люди воскликнули: «Вах!»

Ах, пальцы Максуда, вы в пляске
Дань отдали чувству сполна.
И, словно по вашей указке,
Кружилась Максуда жена.

Потом с низкорослым Омаром
Айшат рассмешила гостей.
Пыхтел кавалер самоваром,
И был он до пояса ей.

В сторонке от смеха и пляса
В сверкающий свадебный чан
Баранье вареное мясо
Бросал не спеша Сулейман.

Спиной уперевшийся в бочку,
Трезвейший из всех земляков,
Откусывал он по кусочку
От самых мясистых кусков.

С тарелкою сырников белых
Присел Амирхан на порог
И, сколько, смакуя, ни ел их,
От них оторваться не мог.

Рашиду досталось от тещи
(Ах, как же такое простить!):
Из Итля — чего уже проще? —
Забыли Гаджи пригласить.

И тех, кто не мог в опьяненье
Ни шагу пройти уже сам,
Любивший читать наставленья
Сайд разводил по домам.

Мансур поругался с Гимбатом,
И начался пьяный скандал.
Кто правым был, кто виноватым,
Аллах бы — и тот не сказал,

Один нападал на другого,
Брань сыпалась, словно картечь.
И русское хлесткое слово
Вплеталось в аварскую речь.

Вдруг с крыши, как будто с насеста,
Дагат закричал петухом.
«Эй, люди, смотрите, невеста
Идет танцевать с женихом!»

И три зурнача на ступеньке
Напомнили вмиг о себе.
Орехи, конфеты и деньги
Летели под ноги Супе.

Она танцевала неловко,
Прямая, как будто стрела.
И скрыть дорогая обновка
Больших ее рук не могла.

Мальчишки карманы набили
Конфетами разных сортов,
И вниз головою ходили
Пять свадебных ловких шутов.

И снова лезгинка звучала,
Взлетали папахи в толпе.
О горская свадьба, немало
Веселья и грусти в тебе!

Луна поднялась над вершиной,
И тут в полумраке двора
Послышался крик петушиный:
Сигнал — расходиться пора.

Гость свадебный, трезв или пьян ты,
Пора этот дом покидать.
Устали уже музыканты,
И ждет новобрачных кровать.

И все разошлись. И не так ли,
Как в логове волчьем коза,
Стояла в Османовой сакле
Невеста, потупив глаза.

«Салам! Поздравляю. Ты дома!
Стяни-ка с меня сапоги,
Жмут, словно они не из хрома,
Полегче… Не вырви ноги.

Вот так! Хорошо! Молодчина!
С тобой мы поладим, поверь.
В таз воду налей из кувшина
И ноги помой мне теперь.

Послушною будь, как жена, ты.
Эй, что отвернулась? Ужель
Забыла о том, что должна ты
Стелить нам обоим постель?

Ну-ну!.. Да не стой же ты пешкой!
Одежу на стул положи.
Ночь с клюв воробьиный… Не мешкай.
Что сказано?.. Лампу туши!»…

Подумал с тоской, как на тризне:
«Сердца ваши бьются не в лад:
Такой бы супружеской жизни
Могла б ты не знать, Супойнат.

Лишишься ты имени даже.
И так поведется у вас:
«Эй!» — коротко муж тебе скажет,
И ты отзовешься тотчас.

Где печь, разгораясь сердито,
То фыркнет, то выстрелит вновь,
Половник, кастрюлю и сито
Вручит тебе завтра свекровь.

Крутись, мол, невестка, на кухне,
Тебе отдыхать недосуг…
Нарядные платья и туфли
Ты спрячешь в глубокий сундук.

В нем будут лежать без отрады
Годов они много — не дней.
На свадьбу все эти наряды
Подаришь ты дочке своей».

Читатель, с тобой я согласен:
Покинув османовский двор
Пора бы вернуться нам к Асе,
Продолжить о ней разговор.

Ты прав. Да что делать с Супою, —
Нейдет из моей головы.
То, вижу, шагает тропою
С тяжелой охапкой травы.

То чистит опять у порога
Осману она сапоги.
Спит мало. Работает Много.
Темны под глазами круги.

Тверды на ладонях мозоли,
И под вечер ноет спина.
Приходится в доме и в поле
Трудиться Супе дотемна.

Она — не чета дармоеду.
Ей отдана кухня в удел,
Но в рот попадает к обеду
Лишь то, что Осман не доел.

Не вынесет сора наружу,
Хоть муж изобьет — все равно,
Ее уважение к мужу
В покорности заключено.

Жена у Нафи захворала.
Сам воду принес он в обед.
Супа, засмеявшись, сказала:
«Подмочит свой авторитет!»

Слова эти слышать мне больно.
Бог мой, до чего же глупа
Лихую судьбу добровольно
Избравшая в жизни Супа!

Пускай не о ней эта повесть,
Но должен, о женщина гор,
Я прямо, как требует совесть,
Сказать тебе нынче в укор:

Разумно от пороха спички
Подальше держать, а душой
Быть глупо по старой привычке
В сторонке от жизни большой.

Идешь по камням ты, хоть рядом
Дорога открыта для всех.
Ждешь, хворая, знахарку на дом,
Хоть доктора вызвать не грех.