Расул Гамзатов - Аттестат зрелости

Нет, не она…
Побрел я вяло
К избе-читальне напрямик.
(Туда дорогу указал мне
Чабанским посохом старик.)

Но на дверях избы-читальни
Висел внушительный замок…
И я совсем от ожиданья,
Как от болезни, занемог.

Как неудачливый охотник,
Шел без добычи я домой,
Хоть это делал неохотно
И был как будто сам не свой.

— Ну, где же ты запропастился?
Омар мне с крыши закричал. —
А, может, ты, кунак, влюбился?.. —
Спросил шутя…
Но угадал.

С заходом солнца весь аул Ахвах
Потоком бурным хлынул к сакле друга.
Гром барабанный грохотал в ушах,
Зурна звучала зычно и упруго.

Кувшин старинный, спрятав под полой,
Несла старуха, тростью громыхая.
Шла женщина с тарелкой дорогой,
С парчою царской шла за ней другая.

Шли девушки в черненом серебре,
Как звезды, ожерелья их светились.
Папахи лихо сдвинув набекрень,
На плоских крышах юноши толпились.

И дети на коленях у старух,
Тараща любопытные глазенки,
Глядели на забавную игру
И хлопали в такт барабану звонко.

Все ждали с нетерпением, когда
Невеста и приданное прибудут…
А я свою голубку ожидал
И, как жених, надеялся на чудо.

И вот она с гармошкою вошла,
Моя Шахри,
Затмившая полмира…
Мгновенно я вскочил из-за стола,
Как рядовой при виде командира.

Казалось мне, что путь ее сейчас
Должны устлать ковровые дорожки,
Чтобы ни пыль аульская, ни грязь
Не прикоснулась к голубиным ножкам.

Она была, как мак среди травы,
Как золото червонное средь меди,
В кругу своих подружек…
Но, увы,
Ее никто на свадьбе не заметил.

Подумал я, как все они слепы,
На прежнее усаживаясь место.
Но тут раздался резкий скрип арбы, —
То привезли приданное с невестой.

По горскому обычаю лицо
Ее закрыто было покрывалом.
Однако, молодую взяв в кольцо,
Толпа «ур-ра» восторженно кричала.

А я подумал, как они глупы…
Ну, разве кто-то может быть прекрасней
Моей Шахри — удачливой судьбы —
Что, как звезда, мерцает, но не гаснет.

Гремела свадьба…
Я один печально
Сидел в сторонке, глядя на Шахри.
Казалось мне, никто не замечает,
Как на щеках румянец мой горит.

Соревновались бубен и гармошка
С пандуром и гортанною зурной
В то время, как мне нагло строил «рожки»
Какой-то парень, стоя за спиной.

Носил он лейтенантские погоны,
Но был не по-военному игрив.
И я не знал, что до смерти влюблен он
В односельчанку юную Шахри.

Смеялись все, толкая в бок друг друга:
— Ну, лейтенант…
Ну, бравый озорник!
Когда я понял, в чем его заслуга,
То головою горестно поник.

Но в тот же миг веселый вихрь лезгинки
Взметнул с невесты царскую парчу,
И танцевальной палочкою гибкой
Меня ударил кто-то по плечу.

А я, вместо того, чтоб рассердиться,
Застыл от неожиданности вдруг…
Шахри, расправив руки, как орлица,
Меня на танец приглашала в круг.

В ее глазах под черными бровями
Переливались искорки любви.
Она парила, поводя плечами,
Как будто бы шептала мне:
— Лови!

Коснувшись ее огненного тела,
Я вздрогнул, обожженный навсегда.
И кровь во мне, как лава, закипела…
Но тут стряслась негаданно беда.

Мне сапоги мои так сильно жали,
Что я не чуял под собою ног.
К тому же был насмешкой я ужален
Да и плясать, как следует, не мог.

Что делать?..
Коль с Шахри я не станцую,
Она смеяться станет надо мной…
Тогда, от боли яростно гарцуя,
Я в эту пляску ринулся, как в бой.

И топоча, я «харс» кричал так рьяно,
Что перепонки лопались в ушах…
Наверное, такой лезгинки странной
От сотворенья не видал Ахвах.

Мои глаза сверкали, будто дула.
И если б я от страсти не ослеп,
Увидел, как Омар, упав со стула,
От хохота катался по земле…

Шахри, Шахри — таинственное имя,
Арабских сказок тонкий аромат…
На свете не найти его любимей,
Как дорог мне насмешливый твой взгляд.
Прощай, Шахри…
Я завтра уезжаю.
Дождь кончится, и ясный день взойдет.
Прощай, Ахвах…
Моя тоска растает,
Как будто снег под мартовским дождем.
Прости, Шахри…
Ахвахская орлица,
Как ты парила в танце, трепеща…
Он по ночам мне долго будет сниться.
Будь счастлива навеки
И прощай!