Леонид Корнилов - Корниловский мятеж

Леонид Корнилов

Корниловский мятеж

Реквием Гимну

"Союз нерушимый..." Когда это было?

В космическом веке твой рокот затих.

Ты был нерушимым для вражеской силы.

И верить не хочешь, что пал от своих.

В твоем благородстве нет места упреку.

Ты - рыцарь, прикрывший державным щитом

планету от Кушки до Владивостока

и горы, и юг просветивший притом.

Да, был ты "весной человечества" бурной.

А жизнь у весны, как ни жаль, коротка.

Но нынче великая тень Байконура

таинственным Гамлетом входит в века.

И мстит своим подвигом Юрий Гагарин:

за жадность - властям, а за глупость - толпе.

И где бы тащились вы в пьяном угаре,

когда б не Советы в народной судьбе?

Так вспомните клятву: ничто не забыто.

Признайте, снимая с души тяжкий груз,

что вывел страну на большую орбиту

ракетоноситель - Советский Союз.

"Напряги мозги..."

Напряги мозги, человечество,

растолкуй про мои мытарства.

Почему я, любя Отечество,

костерю свое государство,

Не ответил мир ошарашенный,

промычал, что нет прецедента.

То есть нет аналога нашему

историческому моменту.

Вот и я гляжу: дело темное.

Разломили страну, как булку.

К сердцу Родины многотонному

люди-крошки прилипли будто.

Кто прикрыть собою старается.

Кто ручонки втихую греет.

Кто - народ, тот, понятно, мается.

Ну а прочий люд богатеет.

Я и сам, как расколот надвое

и в душе под орех разделан.

Не скажу, что всех больше надо мне,

Но в стране до всего мне дело.

И беру за грудки правительство.

И даю президенту жару.

Я имею свой вид на жительство

в русской части земного шара.

И попробуй заедь по морде мне.

Эй, чиновничья грязь, раздайся.

Я живу у себя на Родине,

а чиновники - в государстве.

Вот и разница вся как будто,

но огромна она, как бездна.

Разломили страну, как булку,

а народ не зовут к обеду.

От разрыва сердце не лечится.

Вот ведь русской судьбы коварство:

помирать от любви к Отечеству,

матеря свое государство.

Телепутия

Ничему не удивляясь, не предчувствуя беду,

мы, все время удалялись, уменьшаясь на ходу,

Мы уменьшились на гордость и на раннюю весну,

на деревню, и на город, и на целую страну.

В Лиллипутию поспешно сжался наш СССР,

но хотелось бы, конечно, чтоб явился Гулливер.

И при общем уменьшеньи всех и вся, окроме цен,

вдруг возник, как утешенье, наш, рассейский, супермен.

В гору рейтинг лезет страшно. На экране день-деньской.

Ростом стал он с телебашню,

Телепутин, он такой.

Ну а вдруг опять промашка?

Может, он и не герой?

В Лиллипутии букашка может выглядеть горой.

Надоело слепо верить в телепутскую страну.

Надо семь разов обмерить всю его величину.

Смастерили телепуты огромаднейший капкан.

Чтобы, значит, в эти путы угодил наш великан.

Ничего-то не попалось, как оно должно и быть.

На поверку оказалось, просто некого ловить.

Дорогие телепуты, ну когда же мы поймем,

Что бессовестно "обуты",

В Телепутии живем?

Какая темная пурга

Какая темная пурга

метет в душе, свистит и воет.

И валят черные снега.

и валят с ног слепую волю.

С надрывом ветер-менестрель

выводит голосом пропащим,

что в светлом будущем метель

еще страшней, чем в настоящем.

И все сильней, сбивая с ног

стремящихся дойти до сути.

метет пурга газетных строк,

кромсая путь на перепутья.

Царя свергая в голове,

на купола задравши кумпол,

блаженные, по НТВ

мы всей страной играем в куклы.

Блажен, кто глуп и кто не смел,

их кулаки распяты в ласты.

Сегодня Кремль собаку съел

в реформе; "Разделяй и властвуй".

Отныне всем не по пути.

Мы потеряли смысл похода.

Коль у народа нет пути,

то нет и самого народа.

Но все сильней несет меня

туда, где "мама мыла рамы"

и где упорно думал я,

что честный должен быть упрямым.

Откройте старенький букварь.

"Мы не рабы!" Там было это.

И быть не может слово "тварь"

синонимом "авторитета".

И мы на нет не сведены.

Из детства родом, как из братства.

Пока мы живы, путь страны

не может взять и оборваться.

Канонизируй жизнь свою

И не давай убогим фору.

За "бабки" в рыночном бою

пускай стреляются реформы.

У Спасских, Зимних ли ворот

к злой непогоде кости ломит.

На ветер брошены, несет

слова о нашем русском доме.

Но, несмотря на то, что ждет,

ты должен двигаться упрямо,

хоть с перекуром, но - вперед!

Хоть приблизительно, но - прямо!

Шахтеры

Шахтеры ложатся на рельсы

в надежде пустой, как карман:

груженный реформами Ельцин,

быть может, нажмет на стоп-кран.

Но поезда сердце не дрогнет,

когда машинист без души.

По траурной ленте дороги

он путь свой последний вершит.

Тот путь начинался с измены,

где лидер, предательски лих,

геройски плевался на пленум

и резал по горлу своих.

Пыхтя в политических кроссах,

он день ото дня матера

в сноровке мотать на колеса

куски человеческих тел.

Хоть чаша терпенья огромна,

глядит из ее глубины

глазницами "Белого дома"

расколотый череп страны.

...Земля под колеса ложится,

по Линчу себя расчленя.

Обугленным месивом жизни

сползает с Кавказа Чечня.

И вот уже мчит по Транссибу

тяжелый, как думы, состав.

И гимн разрушительной силы

орут демократы с листа.

Но все же под ухарский посвист

С тоски по народной любви

на бешеной скорости поезд

заносит на нашей крови.

И боли не чувствуешь, если

как взрыв оглушает прогноз:

шахтеры ложатся на рельсы,

чтоб поезд пустить под откос.

"Мерседес-600"

Малыша в коляске яркой,

словно мед в пчелиных сотах,

раздавили иномаркой

мерседесом шестисотым.

А в салоне чуть качнуло

для подъема настроенья,

да чуть выше подмахнула

жрица заднего сиденья.

Мерседесы девяностых,

как в года сороковые

"Мессершмитты". Дранг нах остен...

Бомбы - цены ломовые.

Мерседес - он тот же мессер,

только вместо крыльев скаты.

В нем бандит с банкиром вместе,

потому все банки взяты.

Голый зад ночного клуба,

словно солнце для неспящих.

Погибают под Бамутом,

Под Москвою строят дачи,

Честь и совесть - от "Плэйбоя".

От политиков - продажность.

Продаешься - значит, понял

своего плебейства важность.

Мерседесы-мессершмитты.

За рулем сидят бандиты.

Новорусская элита.

Вместо лбов - затылки бриты.

Где таланты? Где поэты?

Звезд никто не открывает.

"Воровским авторитетом"

диктор сволочь называет.

Журналеры душегуба

наградили званьем "киллер".

Пахана преступной группы