Владимир Маяковский - Том 6. Стихотворения, поэмы 1924-1925

Что вышло затем,
         угадать нетрудно.
И это я утверждать не боюсь.
Нееловка с Гореловкой
             к выгоде обоюдной
заключили товарищеский союз.
В долгий ящик
          не откладывая дела,
написали заявление,
         форма — проста.
И без задержки
     из земотдела
получили зарегистрированный
                  устав.

Это все случилось
         в позапрошлом
               году.
И тогда могло бы показаться,
что нееловцам
     написано нищенствовать
                  на роду
да и гореловцам —
         не поднять хозяйства.
Что же увидел я,
             проезжая
            нынче?
Мост через реку —
         болтами свинчен.
Выехав дальше
          из мелкого ельника,
увидел мельницу
              и белого мельника.
Подъехал ближе —
         потрогал за́ стену.
Вижу вывеску —
     «Кооператив сельскохозяйственный».
Спрашиваю мельника:
            «Когда успели?»
Отвечает:
        — Вот уж три недели.
Вишь, товарищам
               стало не с руки
зерно продавать,
     не вырабатывая муки.
Льна тоже зря не продаем
                  мы,
а вишь, как работает
         бойко,
оставляя скоту на корм жмых,
товарищеская маслобойка.
То же с коноплей —
         без особой траты
кооператив из нее
     производит канаты,
Это раньше
           ходили мы
            темны да голы,
а теперь у нас есть и клуб
            и школы. —
«Кто ж вам помогает?»
            — А если помнишь
                  о нем,
к нам переселился
         кооператор-агроном. —
«А как же Патрикей?»
         — Коли его тебе надо,
вон он пасет кооперативное
            стадо.
Как был, так и остался
            старик противный.
Мы тогда здорово
         ему утерли нос.
Расплатиться
        помог союз кооперативный,
и деньги он скоро
                в товарищество внес.
Так как, потеряв прежнюю выгоду,
не мог он найти
     никакого выходу,
слонялся без дела посреди улиц,
без скупки стал
           в здоровьи плохом.
Так наши деньги
             к нам же вернулись,
а Патрикей сделался
         кооперативным пастухом.
Крестьяне!
          Объединяйте хозяйства
               мелкие
в сельские товарищества,
            не теряя ни дня.
Если уж выправились
         Гореловка с Нееловкой,
то вам-то совсем не след
            беднять!
Не ждите соседа,
              не глядите на брата:
кулакова рука лишь во тьме длинна.
Если не бывал у вас
         инструктор-кооператор,
требуйте его —
     немедленно!

Известно каждому,
         что с болота
никто не будет
          ждать умолота.
Ведомо всякому,
                что пески летучие
тоже не в радость,
         хозяйство мучая.
А самый главный
          землеробу враг —
расползающийся овраг.

В России
       болот —
         миллионы десятин.
Песков и оврагов
               немало тоже.
С землею неудобною
         бьемся до седин —
никак в одиночку
          покорить не можем.
Большую ненависть
         к землям таким
питал один крестьянин —
            Аким.
В Архангельской губернии
            из года в год
засасывала труд его
         сеть болот.
От болота кругом —
         в глазах зелено́.
От утра
   до самого ужина
солнца нет:
          над болотом
              туман пеленой.
И жена
   и ребята недужны.
Бился-бился Аким
     над болотом семьлет.
Честно горб
     карежил
            без лени.
Да ничто не в помощь
         проклятой земле, —
и задумал переселенье.
Тяжело расставаться
         с родною избой,
в путь
   в полжизни
         пускаться,
            странствуя.
Вот —
   навьючил Аким
            на воз скарбишко свой.
Перебрался с семьей
         в Астраханскую.

Тут бы всем хорошо:
         нет болот и следа,
солнце редко
     кроется тучею.
Да насела на плечи
         другая беда:
одолели пески летучие.
Те пески
   на пашню бесплодье несут.
Только ветер, и —
         ух! — посыпется!..
И в груди и в глазах
         от песков тех зуд.
И никак из песков
         не выбиться.
Бился-бился Аким,
         рассуждал: — Авось!—
Те и эти средства испробовал:
и навоз,
   и плетень,
     и песчаный овес —
не легчает житье хлеборобово.
Обветшает плетень,
         распылится навоз,
по овсу —
         только скот потопчется —
вновь песчаная корка
         разъедется врозь,
вновь песками
          заносит всё общество.
И сомненье забрало
         Акима опять:
— Зря здесь пашешь
         и зря боро́нишь.
Не осилить песка;
     значит, вновь отступать
в черноземную,
            под Воронеж.

Как решил —
     так и сделал.
            Кобылу в хомут.
Расставаться с песком
         не жалко.
И попалась на новом месте ему
хлебороднейшая балка.
Он расчистил ее,
              повыкорчевал,
запахал,
   засеял…
            А в осень
лишь таскать поспевал
            за чувалом чувал.
Урожай замечателен
          очень.
Посвободней
     вздохнул
            в первый раз Аким,
обнадеженный
     урожаем
              таким.
Даже спит —
         улыбается.
            Снится
ему —
   балочная пшеница
И не раз и не два
     выручала земля.
Восемь лет Аким на ней о́тжил.
И ни разу его
     не скудели поля.
Урожай
   на балке
            все тот же.
Стал справляться Аким:
              сруб амбарный нов,
плуг завелся многолемешный…
Отдал в школу
          он обоих сынов,
чтоб
        не гнулись во тьме кромешной.