Михаил Херасков - Собрание сочинений

Доколе нам с Литвой без пользы воевать,
Доколе нашу кровь мы будем проливать?
Кругом селения лежат опустошенны;
Поля слезами вдов и сирых орошенны;
На храмах видимы потусклые главы,
Изображают и уныние Москвы.
В лугах, мне кажется, в лугах окровавленных
Не столько воинов, как теней избиенных;
Взгляните пристально, вельможи, на поля:
Питает не пшено, пьет нашу кровь земля.
Не можем тела мы единого составить;
Повиновенья нет, всяк хочет войском править;
Не польза общая — нам частная нужна;
Россия зыблется и рушиться должна.
Когда начальника при воинстве не зрится,
Что должно делать нам? — как стаду разойтиться.

Как стаду разойтись? Ты можешь, не стыдясь,
Из уст произносить такие речи, князь!
Россию защищай, доколь Россия дышит, —
Вот что нам Филарет в плену из Польши пишет:

"В темницу заключен, кончая жизнь мою,
В глазах Литвы пишу я грамоту сию;
Склонив к измене вас, приобрету свободу;
Но я даю совет вельможам и народу
Не рабствовать Литве и кровь за веру лить…"

Слезами должно нам сие письмо омыть!

Как гласу божию, его словам внимаю
И руку пастырску в восторге лобызаю.

Не можно воевать — здесь ужас, трепет, страх,
Удобен ли потрясть кремнисту гору прах?
Где войско? где союз? где? где наш хлеб насущный?
Народ имеем мы начальству непослушный;
Народ, взирающий со страхом на Литву,
Считает не своим престольный град Москву;
Полякам предана Российская держава;
Кто, кто теперь лишит престола Владислава?

Доколе у меня лиется в жилах кровь,
Не истребится в ней к отечеству любовь;
С оставшими при мне отечества сынами
Пускай мой ляжет прах под здешними стенами!
Доколь последний вздох во брани испущу,
Россией царствовать Литву не допущу:
Хоть наше счастие и слава миновалась,
Всего лишились мы; но храбрость нам осталась!
Ах! можно ль не стыдясь возвесть нам смутный взор
На наш престольный град, на общий наш позор?
Мы, мы отечества, мы трона не заступим
И нашей кровию России не искупим,
Московских жителей не свободим от уз?
Мы вступим в пагубный с поляками союз,
От поругания пол женский не избавим,
И старцев и детей у них в плену оставим?
О други! вот Москва, вот храмов тех главы,
Где прежде в тишине молились Богу вы;
Мы наших сродников, мы домы там имеем,
Ни к сродникам идти, ни в дом вступить не смеем?
Нет! нет! с немножеством оставшихся мне сил,
В которых мужества злой рок не погасил,
С друзьями храбрыми, ко горы любят славу,
Клянуся защищать Российскую державу!

Тебе удобно, князь, с Литвою воевать,
Когда умеешь ты корысти добывать;
Имеешь ратников отважных, воруженных.
Но сколько жен от них мы зрели убиенных,
Сих жен, несчастных жен, которые — увы!
К нам пищу и сребро носили из Москвы?
Не меньше я других святыню чтить умею,
Но храмы защищать пособий не имею;
На жен я нападать, ни грабить не привык.

У слабого в руках копье и меч тростник.
Я знаю, что меня, о князь! ты ненавидишь;
Ты в ратной строгости грабеж и подлость видишь.
Ответствовать тебе мой должен был бы меч,
Но я злоречие умею пренебречь.

Не ссоры нужны нам, друзья мои! не ссоры,
Лишили нас Москвы боярские раздоры;
Когда согласием своим не поспешим,
Последних мы подпор отечество лишим.
Прогневали Творца, мы небо огорчили,
Когда Литве царя Василия вручили,
Вручили нашего отечества главу;
Полякам отдали державу и Москву.
Кто тако посрамил венец и скипетр царский?
Нестройства внутренни, раздор, совет боярский;
Как враны хищные, на их мятежный глас
Поляки двинулись и растерзали нас.
О! коль вы счастливы, родители любезны,
Которы наши дни предупредили слезны
Или не дожили до сих плачевных лет,
Когда Москва в плену, когда России нет!
Приняв почтенное название боярства,
Мы есть крепчайшие подпоры государства;
О благе мы его обязаны радеть,
С ним купно ликовать, с ним купно и болеть.
Где царствует мятеж, там царствует нахальство;
А зло лютейшее в народе безначальство!
Престанем буйствами Россию раздирать —
Нам должно воинству начальника избрать;
На мужество, на честь, на истину воззрите
И воинству главу, о други! изберите.

Начальника избрать, о небо! нам внуши.
Народы без главы есть тело без души.

Мы нашим воинством, друзья! без действа правим;
Кого отечества защитником поставим?
Пожарский князь, в бою стрелами изъязвлен,
Скончался, может быть, за Волгу удален.
Сей муж, почтенный муж, чему весь град свидетель,
Умел совокуплять с геройством добродетель,
Не славы собственной, не почестей искал,
Но славу общую он грудью защищал;
О! если б сей герой ко граду возвратился,
Конечно бы ему правленья жезл вручился;
Но нет Пожарского, — кого мы изберем?

За веру мы, за трон бесстрашно все помрем!
Пожарского в чертах изображая дивных,
Ты хочешь уязвить людей, тебе противных:
Нас хочешь угнести достоинством его,
Как будто мы в войне не значим ничего;
Но наши явны суть отечеству заслуги.

Оставим прение, оставим зависть, други!
Такого должны мы начальника избрать,
Который приучен бесстрашно умирать;
Кто купно сам собой и войском может править,
Враждебные слова презренной вещью ставить;
Кто так, как верный сын, отечество любя,
На жертву отдает за всех людей себя;
Малейшие в войне опасности предвидит;
Пылая мужеством, кто гордость ненавидит.
Забыли вы, друзья, чья молния, чей гром
Соделал в сей стене сей видимый пролом.
Бояре тайно советуют.

Где море, Руксалон, ты видишь возмущенно,
Там око у тебя на капли обращенно.
Не мелочи в войне мы должны примечать;
Россия в крайности — пойдем ее спасать!
За благо общее пойдем с Литвой сражаться!

Под тенью общих благ ты хочешь укрываться
И пользу собственну желаешь соблюсти;
Вещая истину, я враг и недруг льсти!

Вручим себя, вручим начальнику такому.

Вручим Димитрию — кому вручить иному?

Начальство восприми!