Константин Фофанов - Стихи и поэмы

Темно, темно! На улице пустынно…
Под музыку осеннего дождя
Иду во тьме… Таинственно и длинно
Путь стелется, к теплу огней ведя.

В уме моем рождаются картины
Одна другой прекрасней и светлей.
На небе тьма, а солнце жжет долины,
И солнце то взошло в душе моей!

Пустынно все, но там журчат потоки,
Где я иду незримою тропой.
Они в душе родятся одиноки,
И сердца струн в них слышится прибой.

Не сами ль мы своим воображеньем
Жизнь создаем, к бессмертию идя,
И мир зовем волшебным сновиденьем
Под музыку осеннего дождя!..

О, горе, горе тем, кто с отроческих лет,
Забыв волненья дерзкой прозы,
На небо устремит свой взор и, как поэт,
Начнет петь соловьев восторженно и розы.

Их дар не признают не эти и не те,
И гибнут русские поэты —
Под пулею, в нужде, в изгнаньи, клевете,
И песни не допев, и не свершив заветы…

"Тебя поймут, тебя поймут! —
Мне шепчет голос сладкий, —
И тихих дум певучий труд
Тогда глупцы не назовут
Туманною загадкой!”

Меня баюкает тот зов,
Тот зов надежды сладкой,
Я снова свеж, я вновь здоров,
Я верить истине готов,
И плачу я украдкой.

Светло в душе, тепло в уме,
Теплей в природе милой.
И точно луч в сырой тюрьме,
И точно свет в кромешной тьме,
Мне жизнь сияет силой.

Бодрей струится в жилах кровь…
Слезами умиленья
Уже приветствую я вновь
Весну, восторги и любовь
И праздник возрожденья!

Месяц всходит выше… выше…
Снег посеребрил.
Тень легла на снег от крыши,
От резных перил.

От амбара и от бани
Тени на дворе.
Нeбo, будто бы в тумане,
В млечном серебре.

Облака бегут… Крепчает
Молодой мороз.
Месяц искры зажигает
На ветвях берез.

Moй голос слаб, мой факел темен,
Иду неверною ногой.
А ночь глуха, а мир огромен,
И смотрят звезды надо мной.

Где сеять мне? Какое семя?
Кого мне зернами питать?
Господь! Пошли иное время,
Чтобы посеять и пожать.

Вокруг безлюдье… Снились тени
Глубокой тьмы, как щит врага.
Слабеет взор, дрожат колени,
Скользит над пропастью нога.

О боже мой, внемли страданьям
Души, идущей за тобой!
Не усыпи ее молчаньем,
Не разбуди ее грозой!

Судьбой холодной и жестокой
Еще вполне несокрушим,
Мой милый друг, мой друг далекий,
И я озлоблен и гоним!

Бегу, ищу, желаю пристань,
И говорю уже себе:
"Сожгися мозг и сердце выстынь,
Не покорившися судьбе!”

И слышу я в ответ, как эхо
Моей мятущейся судьбы, —
Ответ иронии и смеха,
Как молвят вещие гробы:

"Ты не уйдешь от пут жестоких,
От клеветы и от могил,
Погибнешь в муках одиноких
За то, что много возлюбил!..”

Чего хотим? И что мы ловим,
Идя озлобленным путем?
Не жизнь ли новую готовим,
Не сердце ль новое куем?

От родников, где прежде жили,
Ушли мы к новым родникам,
И прежних дум, и прежней были,
И прежних грез не надо нам!

Зарю увидели, и дружно
Мы к ней пошли, окрылены.
Иные падали недужно,
Еще иные — спасены!

И шум и грусть в родной столице.
Мой младший брат сидит в тюрьме,
Моя жена лежит в больнице,
При этом — не в своем уме.

Двух дочек взяли по приютам,
А старший сын, совсем дурак,
Мне угрожает или кнутом,
Или под нос сует кулак.

Моя же муза, в самом деле,
Дрожит, как люди под замком,
Или в редакторском портфеле,
Или под цензорским ножом!..

Я хотел бы страдать, но не в силах страдать,
Я хотел бы любить, но любить не могу.
Раз умершим цветам можно вновь расцветать —
Даже в дождь и во тьму на осеннем лугу.

Раз угасшему дню можно снова взойти,
Озаряя лучам, и небес вышину, —
Но что раз потерял на житейском пути,
Нам того не иметь, нам того не найти,
Как в сиянии дня золотую луну.

В мире душно и позорно,
И обидно жить.
Обрывается покорно
Быстрой Парки нить.

Что цвело — того не станет,
Все оденет тьма;
И за гробом нас обманет
Даже смерть сама.

Поколения другие
Нашу жизнь сметут;
Кратки помыслы святые,
Жалки мысль и труд.

Всё пройдет и всё обманет…
Жалок, кто живет,
Жалче тот, кого не станет
В омуте забот!

Каменный дом, точно клетка огромная,
Щелями окоп тускло глядит.
Лестница длинная, лестница темная
Вьется все выше и звонко молчит.

Чьи-то шаги раздаются поспешные
По невеселым, крутым ступеням…
Чувства неверные, помыслы грешные,
Тут зарождаяся, гаснут не там.

Много здесь окон и много — страдания,
Много открытых и тайных дверей.
Слышатся звуки то слез, то лобзания,
Видятся скорбь и отвага очей.

В улице шум и движенье греховное,
Мечутся люди, спешат и спешат,
К силе телесной стремится духовное,
К paю стремится низвергнутый ад…

Когда пройдут стремленья молодые,
Остынет кровь, поработится ум, —
Опять взгляни на звезды золотые,
Опять ручья подслушай тихий шум.

И вновь найдешь душе успокоенье, —
Они всё те ж, все так же молоды,
У них нет дум, заботы и гоненья,
Для них мечта — и битвы и труды!

Свободный дух им вызвал жизнь однажды:
Хор ясных звезд — светить земле в ночи,
Ручей — поить измученных от жажды…
Всё тот же плеск и те же все лучи!

А ты, дитя смеющейся природы,
Ты много раз меняешься душой:
То просишь дней ликующей свободы,
То цепь куешь для жизни молодой.

Твой взор погас, чело твое в морщинах,
Ты слаб и хил, любовь твоя прошла.
Ты — точно раб на шумных именинах,
И жизнь тебе, как прежде, немила!

А помнишь ли — и ты был прежде молод,
Ты зло клеймил, свободу создавал,
Грозил врагам… Повеял жизни холод
И умертвил, как сад, твой идеал!