Константин Фофанов - Стихи и поэмы

Верная спутница жизни печальной,
Ты мне одна изменить не могла;
Первая факел зажжешь погребальный,
Пот в час кончины омоешь с чела.

Станешь, как няня, ты с песнью унылой
Смолкшие струны искать в мертвеце,
Будешь одна тосковать над могилой
С царственной грустью на юном лице.

Станешь душистой весной-невидимкой
Дерн надмогильный смиренно топтать;
Будешь в час ночи под месячной дымкой
Чудные сказки о жизни шептать;

С теплым участьем в задумчивом взгляде
В мой опустевший зайдешь уголок,
Перья одуешь, раскроешь тетради
И, прослезившись, уйдешь за порог.

Перебирая вновь украдкой
Все письма нежные твои,
Я окрылен был местью сладкой
И упоен тоской любви.

Я говорил небесным высям:
"Сотрите бурей и грозой
Слепые знаки этих писем,
Так чудно лгавших предо мной”.

Я говорил свечам горящим:
"Пожрите их своим огнем, —
И пусть не лжет мне в настоящем
Раз обманувшее в былом.

Развейте их налетом шумным”, —
Я буйно ветры умолял,
Но сам я в бешенстве безумном
Их уничтожить не дерзал.

Так жаждет зла и разрушенья
Былым святыням ренегат
В час малодушного моленья,
Тоской и трепетом объят.

Там белых фей живые хороводы,
Луна, любовь, признанье и мечты,
А здесь — борьба за призраки свободы,
Здесь горький плач и стоны нищеты!

Там — свет небес и радужен и мирен,
Там в храмах луч негаснущей зари.
А здесь — ряды развенчанных кумирен,
Потухшие безмолвно алтари…

То край певцов, возвышенных как боги,
То мир чудес, любви и красоты…
Здесь — злобный мир безумья и тревоги,
Певцов борьбы, тоски и суеты…

Ты — небо темное в светилах,
Я — море темное. Взгляни:
Как мертвецов в сырых могилах,
Я хороню твои огни.

Но если ты румяным утром
Опять окрасишься в зарю,
Я эти волны перламутром
И бирюзою озарю.

И если ты суровой тучей
Нахмуришь гневную лазурь,
Я подыму свой вал кипучий
И понесусь навстречу бурь…

Мои надгробные цветы
Должны быть розовой окраски:
Не все я выплакал мечты,
Не все поведал миру сказки.

Не допил я любовных снов
Благоуханную отраву,
И не допел своих стихов,
И не донес к сединам славу.

А как был ясен мой рассвет!
Как много чувств в душе таилось,
Но я страдал, я был поэт,
Во мне живое сердце билось.

И пал я жертвой суеты,
С безумной жаждой снов и ласки!
Мои надгробные цветы
Должны быть розовой окраски!

В броженьи юности капризной,
Под лепет музы молодой
Я грезил милою отчизной,
Как отрок юною женой.

Тогда мечта мечту рождала,
И жизни смутные черты
Под легким флером покрывала
Блистали солнцем красоты.

И, все нечистое стыдливо
От взора юного тая,
Отроковицею счастливой
Являлась родина моя.

Теперь то время миновало,
Мечта недвижна и мертва, —
И сердцу родина предстала
Осиротелой, как вдова.

И за нее в часы сомненья
Страдает молча, не спеша:
В горниле страсти и волненья
Перегоревшая душа.

Исполнен горького упрека
За злую повесть прежних лет,
За сон безумства и порока,
Я на ее гляжу портрет.

Я вновь люблю, страдая страстно,
И на меня, как в день обид,
Она взирает безучастно
И ничего не говорит.

Но к ней прикованный случайно,
Я не свожу с нее очей…
В ее молчаньи скрыта тайна,
А в тайне — память прошлых дней…

Как сторож чуткий и бессменный —
Во мраке ночи, в блеске дня, —
Какой-то призрак неизменный
Везде преследует меня.

Следит ревнивыми очами
В святом затишье, в шуме гроз
И беспокойными речами
Перебивает шепот грез.

Иль вслед беззвучною стопою
Бредет остывшим мертвецом
И машет ризой гробовою
Над разгоревшимся лицом.

Иль, грустью душу наполняя,
Молящим голосом зовет
Под сень неведомого края,
В иную жизнь, в иной народ.

Ищу ли в жизни наслаждений,
Бегу ль в святилище мечты —
Всё тот же облик бледной тени,
Все те же смутные черты.

Кто ты, мой друг, мой гость незваный, —
Жилец эфира иль земли?
От духа горного созданный
Иль зародившийся в пыли?

Куда влечешь ты: к жизни стройной
Или в мятущийся хаос?
И что ты хочешь, беспокойный, —
Молитв, проклятий или слез?!

По шумным улицам, в живой толпе народа,
В вертепах праздничных разврата и гульбы,
Среди полян кладбищ, где гневная природа
Венчает зеленью гробы;

Во мраке темных рощ, в кудрявой чаще леса,
Где мягко бродит тень от сосен и берез,
Где звонче хрустали эфирного навеса
При вспышке майских гроз;

У тихоструйных вод, где тощую осоку
Лобзает беглых волн обманчивый прибой,
В пустынях, где земля завистливому оку
Грозит небесною стеной,

И там, где скалы гор в бессмертном изваяньи
Застыли навсегда под божеской рукой, —
Везде поэт, как царь, как гордый царь в изгнаньи,
Томится мощною душой…

Он носит мир в душе прекраснее и шире,
Над ним он властвует, как вдохновенный бог,
А здесь, в толпе людской, в слепом подлунном мире,
Он только раб тревог…

И душно здесь ему, и больно пресмыкаться…
Он любит солнце грез, он ненавидит тьму,
Он хочет властвовать, он хочет наслаждаться,
Не покоряясь ничему.

Он хочет взмахом крыл разбить земные цепи,
Оставить мрак земной в наследие глупцам…
Со стрелами зарниц блуждать в небесной степи
И приобщаться к божествам!

Ты мне близка, родная тень,
Близка, как близки небу птицы,
Близка, как розам — вешний день,
Как тучам — быстрые зарницы.

Не помню я, когда твой дух
Ко мне вошел стопой неслышной,
Когда впервые стих твой пышный
Благословил мой детский слух!

То было ль раннею весною,
Когда живей тревожат сны
И ночи белые полны
Обворожительною мглою?