Александр Блок - Том 2. Стихотворения и поэмы 1904-1908

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.

Там дамы щеголяют модами,
Там всякий лицеист остер —
Над скукой дач, над огородами,
Над пылью солнечных озер.

Туда мани́т перстами алыми
И дачников волнует зря
Над запыленными вокзалами
Недостижимая заря.

Там, где скучаю так мучительно,
Ко мне приходит иногда
Она — бесстыдно упоительна
И унизительно горда.

За толстыми пивными кружками,
За сном привычной суеты
Сквозит вуаль, покрытый мушками,
Глаза и мелкие черты.

Чего же жду я, очарованный
Моей счастливою звездой,
И оглушенный и взволнованный
Вином, зарею и тобой?

Вздыхая древними поверьями,
Шелками черными шумна,
Под шлемом с траурными перьями
И ты вином оглушена?

Средь этой пошлости таинственной,
Скажи, что́ делать мне с тобой —
Недостижимой и единственной,
Как вечер дымно-голубой?

Передвечернею порою
Сходил я в сумерки с горы,
И вот передо мной — за мглою —
Черты печальные сестры.

Она идет неслышным шагом.
За нею шевели́тся мгла,
И по долинам, по оврагам
Вздыхают груди без числа.

«Сестра, откуда в дождь и холод
Идешь с печальною толпой,
Кого бичами выгнал голод
В могилы жизни кочевой?»

Вот подошла, остановилась
И факел подняла во мгле,
И тихим светом озарилось
Всё, что незримо на земле.

И там, в канавах придорожных,
Я, содрогаясь, разглядел
Черты мучений невозможных
И корчи ослабевших тел.

И вновь опущен факел душный,
И, улыбаясь мне, прошла —
Такой же дымной и воздушной,
Как окружающая мгла.

Но я запомнил эти лица
И тишину пустых орбит,
И обреченных вереница
Передо мной всегда стоит.

Мы встретились с тобою в храме
И жили в радостном саду,
Но вот зловонными дворами
Пошли к проклятью и труду.

Мы миновали все ворота
И в каждом видели окне,
Как тяжело лежит работа
На каждой согнутой спине.

И вот пошли туда, где будем
Мы жить под низким потолком,
Где прокляли друг друга люди,
Убитые своим трудом.

Стараясь не запачкать платья,
Ты шла меж спящих на полу;
Но самый сон их был проклятье,
Вон там — в заплеванном углу…

Ты обернулась, заглянула
Доверчиво в мои глаза…
И на щеке моей блеснула,
Скатилась пьяная слеза.

Нет! Счастье — праздная забота,
Ведь молодость давно прошла.
Нам скоротает век работа,
Мне — молоток, тебе — игла.

Сиди, да шей, смотри в окошко,
Людей повсюду гонит труд,
А те, кому трудней немножко,
Те песни длинные поют.

Я близ тебя работать стану,
Авось, ты не припомнишь мне,
Что я увидел дно стакана,
Топя отчаянье в вине.

Открыл окно. Какая хмурая
  Столица в октябре!
Забитая лошадка бурая
  Гуляет на дворе.

Снежинка легкою пушинкою
  Порхает на ветру,
И елка слабенькой вершинкою
  Мотает на юру.

Жилось легко, жилось и молодо —
  Прошла моя пора.
Вон — мальчик, посинев от холода,
  Дрожит среди двора.

Всё, всё по старому, бывалому,
  И будет как всегда:
Лошадке и мальчишке малому
  Не сладки холода.

Да и меня без всяких поводов
  Загнали на чердак.
Никто моих не слушал доводов,
  И вышел мой табак.

А всё хочу свободной волею
  Свободного житья,
Хоть нет звезды счастливой более
  С тех пор, как за́пил я!

Давно звезда в стакан мой канула, —
  Ужели навсегда?..
И вот душа опять воспрянула:
  Со мной моя звезда!

Вот, вот — в глазах плывет манящая,
  Качается в окне…
И жизнь начнется настоящая,
  И крылья будут мне!

И даже всё мое имущество
  С собою захвачу!
Познал, познал свое могущество!..
  Вот вскрикнул… и лечу!

Лечу, лечу к мальчишке малому,
  Средь вихря и огня…
Всё, всё по старому, бывалому,
  Да только — без меня!

К вечеру вышло тихое солнце,
И ветер понес дымки́ из труб.
Хорошо прислониться к дверному косяку
После ночной попойки моей.

Многое миновалось
И много будет еще,
Но никогда не перестанет радоваться сердце
Тихою радостью
О том, что вы придете,
Сядете на этом старом диване
И скажете простые слова
При тихом вечернем солнце,
После моей ночной попойки.

Я люблю ваше тонкое имя,
Ваши руки и плечи
И черный платок.

Ночь. Город угомонился.
За большим окном
Тихо и торжественно,
Как будто человек умирает.

Но там стоит просто грустный,
Расстроенный неудачей,
С открытым воротом,
И смотрит на звезды.

«Звезды, звезды,
Расскажите причину грусти!»

И на звезды смотрит.

«Звезды, звезды,
Откуда такая тоска?»

И звезды рассказывают.
Всё рассказывают звезды.

Я в четырех стенах — убитый
  Земной заботой и нуждой.
А в небе — золотом расшитый
  Наряд бледнеет голубой.

Как сладко, и светло, и больно,
  Мой голубой, далекий брат!
Душа в слезах, — она довольна
  И благодарна за наряд.

Она — такой же голубою
  Могла бы стать, как в небе — ты,
Не удрученный тяготою
  Дух глубины и высоты.

Но и в стенах — моя отрада
  Лазурию твоей гореть,
И думать, что близка награда,
  Что суждено мне умереть…