Михаил Кузмин - Нездешние вечера (Стихи 1914-1920)

Как принимаем и день забот.

Не плачь о тленном величии,

Ширь глаза на шелковый блеск.

Все трещотки и трубы птичьи

Перецокает соловьиный треск!

1917

405. ХОДОВЕЦКИЙ

Наверно, нежный Ходовецкий

Гравировал мои мечты:

И этот сад полунемецкий,

И сельский дом, немного детский,

И барбарисные кусты.

Пролился дождь; воздушны мысли.

Из окон рокот ровных гамм.

Душа стремится (вдаль ли? ввысь ли?),

А капли на листах повисли,

И по карнизу птичий гам.

Гроза стихает за холмами,

Ей отвечает в роще рог,

И дядя с круглыми очками

Уж наклоняет над цветами

В цветах невиданных шлафрок.

И радуга, и мост, и всадник,

Все видится мне без конца:

Как блещет мокрый палисадник,

Как ловит на лугу лошадник

Отбившегося жеребца.

Кто приезжает? кто отбудет?

Но мальчик вышел на крыльцо.

Об ужине он позабудет,

А теплый ветер долго будет

Ласкать открытое лицо.

1916

III. ДНИ И ЛИЦА

406. ПУШКИН

Он жив! у всех душа нетленна,

Но он особенно живет!

Благоговейно и блаженно

Вкушаем вечной жизни мед.

Пленительны и полнозвучны,

Текут родимые слова...

Как наши выдумки докучны,

И новизна как не нова!

Но в совершенства хладный камень

Его черты нельзя замкнуть:

Бежит, горя, летучий пламень,

Взволнованно вздымая грудь.

Он - жрец, и он веселый малый,

Пророк и страстный человек,

Но в смене чувства небывалой

К одной черте направлен бег.

Москва и лик Петра победный,

Деревня, Моцарт и Жуан,

И мрачный Герман, Всадник Медный

И наше солнце, наш туман!

Романтик, классик, старый, новый?

Он - Пушкин, и бессмертен он!

К чему же школьные оковы

Тому, кто сам себе закон?

Из стран, откуда нет возврата,

Через года он бросил мост,

И если в нем признаем брата,

Он не обидится: он - прост

И он живой. Живая шутка

Живит арапские уста,

И смех, и звон, и прибаутка

Влекут в бывалые места.

Так полон голос милой жизни,

Такою прелестью живим,

Что слышим мы в печальной тризне

Дыханье светлых именин.

1921

407. ГЕТЕ

Я не брошу метафоре:

"Ты - выдумка дикаря-патагонца",

Когда на памяти, в придворном шлафоре

По Веймару разгуливало солнце.

Лучи свои спрятало в лысину

И негромко назвалось Geheimrath'ом {*},

Но ведь из сердца не выкинуть,

Что он был лучезарным и великим братом.

Кому же и быть тайным советником,

Как не старому Вольфгангу Гете?

Спрятавшись за орешником,

На него почтительно указывают дети.

Конечно, слабость: старческий розариум,

Под семидесятилетним плащом Лизетта,

Но все настоящее в немецкой жизни

лишь комментариум,

Может быть, к одной только строке поэта.

1916

{* Тайным советником (нем.). - Ред.}

408. ЛЕРМОНТОВУ

С одной мечтой в упрямом взоре,

На Божьем свете не жилец,

Ты сам - и Демон, и Печорин,

И беглый, горестный чернец.

Ты с малых лет стоял у двери,

Твердя: "Нет, нет, я ухожу",

Стремясь и к первобытной вере,

И к романтичному ножу.

К земле и людям равнодушен,

Привязан к выбранной судьбе,

Одной тоске своей послушен,

Ты миру чужд, и мир - тебе.

Ты страсть мечтал необычайной,

Но, ах, как прост о ней рассказ!

Пленился ты Кавказа тайной,

Могилой стал тебе Кавказ.

И Божьи радости мелькнули,

Как сон, как снежная мятель...

Ты выбираешь - что? две пули

Да пошловатую дуэль.

Поклонник демонского жара,

Ты детский вызов слал Творцу.

Россия, милая Тамара,

Не верь печальному певцу.

В лазури бледной он узнает,

Что был лишь начат долгий путь.

Ведь часто и дитя кусает

Кормящую его же грудь.

1916

409. САПУНОВУ

Храня так весело, так вольно

Закон святого ремесла,

Ты плыл бездумно, плыл безбольно,

Куда судьба тебя несла.

Не знал, другая цель нужна ли,

Как ярче сделать завиток,

Но за тебя другие знали,

Как скромный жребий твой высок.

Всегда веселое горенье

И строгость праздного мазка,

То в пестроте уединенья,

То в грусти шумной кабака.

Всегда готов, под мышки ящик,

Дворец раскрасить иль подвал,

Пока иной, без слов, заказчик

От нас тебя не отозвал.

Наверно, знал ты, не гадая,

Какой отмечен ты судьбой,

Что нестерпимо голубая

Кулиса красилась тобой.

Сказал: "Я не умею плавать",

И вот отплыл, плохой пловец,

Туда, где уж сплетала слава

Тебе лазоревый венец.

1914

410. Т. П. КАРСАВИНОЙ

Полнеба в улице далекой

Болото зорь заволокло,

Лишь конькобежец одинокий

Чертит озерное стекло.

Капризны беглые зигзаги:

Еще полет, один, другой...

Как острием алмазной шпаги,

Прорезан вензель дорогой.

В холодном зареве не так ли

И Вы ведете свой узор,

Когда в блистательном спектакле

У Ваших ног - малейший взор?

Вы - Коломбина, Саломея,

Вы каждый раз уже не та,

Но, все яснее пламенея,

Златится слово "красота".

1914

411. "ШВЕДСКИЕ ПЕРЧАТКИ"

Юр. Юркуну

Картины, лица - бегло-кратки,

Влюбленный вздох, не страстный крик,

Лишь запах замшевой перчатки

Да на футбольной на площадке

Полудитя, полустарик.

Как запах городских акаций

Напомнит странно дальний луг,

Так между пыльных декораций

Мелькнет нам дядя Бонифаций,

Как неизменный, детский друг.

Пусть веет пудрой по уборным

(О дядя мудрый, не покинь!),

Но с послушаньем непокорным

Ты улыбнешься самым вздорным

Из кукольнейших героинь.

И надо всем, как ветер Вильны,

Лукавства вешнего полет.

Протрелит смех не слишком сильно,

И на реснице вдруг умильно

Слеза веселая блеснет.

1914

IV. СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ

412. СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ

(кантата)

А. М. Кожебаткину

Пеной

Персеев конь

у плоских приморий

белеет, взмылясь...

Георгий!

Слепя, взлетает

облаком снежным,

окрылив Гермесов петаз

и медяные ноги

Георгий!

Гаргарийских гор эхо

Адонийски вторит

серебра ударам,

чешуи победитель,

Георгий!

Мыться ли вышла царева дочь?

мыть ли белье, портомоя странная?

В небе янтарном вздыбилась ночь.

Загородь с моря плывет туманная.

Как же окованной мыть порты?

Цепи тягчат твое тело нежное...

В гулком безлюдьи морской черноты

плачет царевна, что чайка снежная.

- Прощай, отец родимый,

прощай, родная мать!

По зелени любимой

мне не дано гулять!

И облака на небе

не буду я следить:

мне выпал горький жребий

за город смерть вкусить.

Девичьего укора

не слышать никогда.

Вкушу, вторая Кора,

гранатова плода.

Рожденью Прозерпины

весною дан возврат,

а я, не знав кончины,

схожу в печальный ад!

Боги, во сне ли?

Мерзкий

выползок бездны на плоской мели,

мирней

свернувшейся рыбы