Михаил Кузмин - Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники

Коснулся неба, радужно распался

И в чашу чудную упал звеня.

Мне петь велит любви лишь сладкий яд

Но в счастии уста мои молчат.

11

От горести не видел я галеры,

Когда она, качаясь, отплыла;

Вся та толпа незрима мне была,

И скорбь была сверх силы и сверх меры.

Страдали так лишь мученики веры:

Неугасимо в них любовь жила,

Когда терзала их железная пила,

Жрал рыжий лев иль пестрые пантеры.

Всегда с тобой душою, сердцем, думой

Я, рассеченный, за тобой плыву,

А телом - здесь, печальный и угрюмый,

И это все не сон, а наяву.

Из всей толпы улыбка лишь твоя

С галеры той светилась для меня.

12

Все так же солнце всходит и заходит,

На площадях все тот же шум и гам,

Легка все так же поступь стройных дам

И день сегодня на вчера походит.

Раздумье часто на меня находит:

Как может жизнь идти по колеям,

Когда моя любовь, когда я сам

В разлуке тяжкой, смерть же не приходит?

Вы, дамы милые, без сердца, что ли?

Как вы гуляете, спокойны и ясны,

Когда я плачу без ума, без воли,

Сквозь плач гляжу на нежный блеск весны?

Ты, солнце красное, зачем всходило,

Когда далеко все, что было мило?

13

Моя печаль сверх меры и границ;

Я так подавлен мыслью об утрате,

Как каторжник в холодном каземате,

Наполненном двухвосток и мокриц.

Как труп бездушный, падаю я ниц,

И грезятся мечтанья о возврате,

Как будто в тусклом розовом закате

Иль в отблеске стухающих зарниц.

Увижу ль я тебя, мой друг желанный,

Ряд долгих зимних дней мечтой прожив?

Придет ли ясный день, так долго жданный,

Когда весна несет любви прилив?

Когда с цветов струятся ароматы,

Увидишь ли, увидишь ли меня ты?

Лето-осень 1903

576. РЕКИ

Реки вы, реки, веселые реки,

С вами расстаться я должен навеки.

Горы высокие, снежные дали,

Лучше б глаза мои вас не видали!

Сердце взманили зарею багряной,

Душу мне сделали гордой и пьяной.

Чаща лесная, ручей безыменный

Вот где темница для страсти надменной.

Страсти надменной, упорной и пьяной,

Бурно стремящейся к воле багряной.

Но не поверю, чтоб вновь не видали

Очи мои лучезарной той дали.

В тесный ручей я уйду не навеки,

Снова вернусь к вам, веселые реки.

1904

577

Пришли ко мне странники из пустыни,

Пришли ко мне гости сегодня,

Они были вестники благостыни

И вестники гнева Господня.

И сели под дубом мы в тень у дома,

Чтоб им отдохнуть от скитаний,

И в лицах читал я их казнь Содома

За дерзостность ярых желаний.

"Не снесть, - подумал я, - жителям града,

Не снесть красоты лучистой;

Какая безумцам грозит награда,

Когда любовь будет нечистой?

Напрасно Лот дочерей предложит

Ему самому пригодятся.

Огню же, что мозг их и кости гложет,

От ангелов только уняться".

Молил я ангелов о прощеньи,

И благостны были их лица,

Но чем лучезарней будет явленье,

Яснее тем гнева зарницы.

Я утром, предчувствуя страх и горе,

Взглянул на соседей долину.

Сквозь дым на рассвете блестело море,

Блестело оно к Еглаину.

На месте, где были дома с садами,

Лишь волны спокойно плещут,

Да птицы, высоко летя стадами,

От солнца невидного блещут.

1904

578-586. ХАРИКЛ ИЗ МИЛЕТА

1

В ранний утра час покидал Милет я.

Тихо было все, ветерок попутный

Помощь нам сулил, надувая парус,

В плаваньи дальнем.

Город мой, прощай! Не увижу долго

Я садов твоих, побережий дальних,

Самоса вдали, голубых заливов,

Отчего дома.

Круг друзей своих покидаю милых,

В дальний, чуждый край направляю путь свой,

Бури, моря глубь - не преграда ждущим

Сладкой свободы.

Как зари приход, как маяк высокий,

Как костер вдали среди ночи темной,

Так меня влечет через волны моря

Рим семихолмный.

2

Тихо в прохладном дому у философа Манлия Руфа,

Сад - до тибурских ворот.

Розы там в полном цвету, гиацинты, нарциссы и

мята,

Скрытый журчит водомет.

В комнатах окна на юг (на все лето он Рим

покидает),

Трапеза окнами в сад.

Часто заходят к нему из сената степенные мужи,

Мудрые речи ведут!

Часто совета спросить забегают и юноши к Руфу:

Он - как оракул для них.

Галлий - знаток красоты; от раба до последней

безделки

Все - совершенство в дому,

Лучше же нет его книг, что за праздник

пытливому духу!

Вечно бы книги читал!

Ласков Манлий со мной, но без крайности,

без излияний:

Сдержанность мудрым идет.

3

Я белым камнем этот день отмечу.

Мы были в цирке и пришли уж поздно:

На всех ступенях зрители теснились.

С трудом пробились с Манлием мы к месту.

Все были налицо: сенат, весталки;

Лишь место Кесаря еще пустело.

И, озирая пестрые ступени,

Двух мужей я заметил, их глаза

Меня остановили... я не помню:

Один из них был, кажется, постарше

И так смотрел, как заклинатель змей,

Глаз не сводил он с юноши, тихонько,

Неслышно говоря и улыбаясь...

А тот смотрел, как будто созерцая

Незримое другим, и улыбался...

Казалось, их соединяла тайна...

И я спросил у Манлия: "Кто эти? "

- Орозий-маг с учеником; их в Риме

Все знают, даже задавать смешно

Подобные вопросы... тише... цезарь.

Что будет, что начнется, я не знаю,

Но белым камнем я тот день отметил.

4

С чем сравню я тебя, тайной любви огонь?

Ты стрела из цветов, сладкую боль с собой

Нам всегда ты несешь; ты паутины сеть,

Льву ее разорвать нельзя.

Аргус ты и слепец, пламя и холод ты,

Кроткий, нежный тиран, мудрость безумья ты,

Ты - здоровье больных, буря спокойная,

Ты - искатель цветных камней.

Тихо все в глубине; сердце как спит у нас:

Эрос, меткий стрелок, сердце пронзит стрелой

Славно луч заблестит алой зари дневной.

Мрак ночной далеко уйдет.

Все сияет для нас, блеском залито все,

Как у лиры струна, сердце забьется вдруг,

Будто факел зажгли в царском хранилище,

Мрак пещеры убит огнем.

Эрос, факел святой, мрак разогнал ты нам,

Эрос, мудрый стрелок, смерть и отраду шлешь,

Эрос, зодчий-хитрец, храмы созиждешь ты,

Ты - искатель цветных камней.

5

Я к магу шел, предчувствием томим.

Был вечер, быстро шел я вдоль домов,

В квартал далекий торопясь до ночи.

Не видел я, не слышал ничего,

Весь поглощенный близостью свиданья.

У входа в дом на цепи были львы,

Их сдерживал немой слуга; в покоях

Все было тихо, сумрачно и странно;

Блестела медь зеркал, в жаровне угли

Едва краснели. Сердце громко билось.

К стене я прислонившись, ждал в тиши.

И вышел маг, но вышел он один...

6

Радостным, бодрым и смелым зрю я блаженного

мужа,

Что для господства рожден, с знаком царя на челе.

Всем не одно суждено, не одно ведь для всех