Борис Панкин - Новый Раскольников

если бы ты была мотыльком
порхающим беззаботно
я б стал сапогом кирзовым
что подловит тебя на взлёте
и размажет тебя всмятку

если бы ты была Лебедем
в окружении референтов
я б стал вертолётом ми-восемь
что рухнет с тобою вместе
зацепившись за ЛЭП лопастями

если бы ты была пешеходом
форсирующим дорогу
я б стал той самой девяткой
что нахуй тебя раздавит
за переход в неположенном месте

Идёшь ли домой с работы, смотришь ли теле,
видео, либо прочую ерунду,
типа тупой Масяни, — на самом деле
нянчишь свою утрату, свою беду.

Думаешь: пережить ещё день, неделю,
месяц, другой, и время излечит, и
будет гораздо легче, — на самом деле
тёмные сны — твои и стихи — твои.

Ищешь ли отвлечений в чужой постели,
бурных забвений. Мнится: в один из дней
станет светло и тихо. На самом деле
всё, как и было. Даже ещё черней.

Представь, что ты по-прежнему живой.
Обычный день. Типичные заботы.
Дела, друзья, непыльная работа.
Осенний дождь. В каморке угловой

Холодной влажно. Сырость над Невой.
Над Городом — промозглость небосвода.
Идёт экспансия безрадостной погоды.
Уродлив дом на набережной. Твой

Безмозглый братец слушает хип-хоп,
Листает комикс, морщит узкий лоб.
Юнец тупой, но хоть не славит Кришну.

Дрожит листва, редея на ветвях.
Октябрь кончается. Зима торчит в дверях.

…Как мне ни жаль, но ты в картинке лишний.

А в Вашем доме пахнет смертью,
И это явно неспроста.
Любезный, Вы уж мне поверьте,
Уже заказаны места
В аду для Вас и Вашей шлюхи.
Уже продали тот КамАЗ,
С которого однажды рухнет
Бетонная плита. И вас
Расплющит вместе с колымагой
На трассе Петербург-Москва. —
Тебя, с твоим ебалом наглым,
И пассию твою. Слова
Уже отпущены. Вы — жертвы
Грядущей катастрофы. Вспять
Не повернуть. И кто там первый
Из вас подохнет — мне плевать.

ты чувствуешь себя нехорошо,
точнее говоря, — совсем лажово,
ещё точнее — так, что даже слова
такого нет. надвинув капюшон,

закрой глаза. вчерашний день прошёл.
в мозгу туман. нутро бунтует. снова
не вспомнить ничего. цветёт лилово
под левым глазом бланш. чего ещё

тебе расскажут про минувший праздник,
что удался на славу, не иначе?
ты ждёшь с тоской и думаешь: «ну вот,

опять из жЫзни выпал литр последний,
я что-то как-то разошёлся нынче».
и вздрагиваешь: скоро новый год.

Я был с тобою нежен, ангел мой…
Листаю памяти истёртые страницы —
Юдоль моей души. Как говорится,
Бреду воспоминаньями. Хромой

Лирически-клинический герой
Юродствует, ему опять не спится:
«Ты так красива, что…», «Ты словно птица…»,
«Ей богу, ты…». Мне кажется порой —

Будь я иным в каких-то проявленьях:
Язвительнее, скажем, или злее, —
Давно б затёр лицо, глаза твои.

Увы, в покрытых изморозью стенах
Растёт кристалл тоски и с губ не смеет
Ангинно-сипло… расколоться… и…

гляди в окне
вскрывает вены ленин
и варшавянку ангелы поют
горит в огне
страна моя и тени
согбенные так суетно снуют
трубит труба
пожар от ветра воет
и гремлины беснуются в дыму
трещит судьба
по швам вопит шестое
от ужаса и пищи нет уму
умру ли я
на то и крематорий
чтоб мировой пожар не погасить
любимая
мне кажется порою
что проще пить блевать и дальше пить

тони, тони, пакетик с чёрным чаем,
в казённой чашке со следами от
губной помады (фигли — общепит).

день нескончаем, про печаль поёт
корейский шансонье, точней сипит,
бубнит под нос. поверхность изучаю

застеленного скатертью стола.
разводы, пятна, ты мне не дала
позавчера, и вряд ли дашь сегодня.
и в этой суете предновогодней

терпеть ещё неделю или две —
«семейный праздник» ибо. в голове
зудит рефрен: я по тебе скучаю…
тони, тони, пакетик с чёрным чаем.

Я твой нарисовал портрет
В абстрактном стиле.
Его на двери в туалет
Повешу. Или

Порву в клочки, под томный марш
Шопена, ибо
Таков сегодняшний кураж,
Тебе спасибо.

Пусть сточных вод девятый вал
Твой фейс полощет.
Порвал, что демона изгнал,
И стало проще.

И стало незачем гадать
И хаять долю.
Так обретаешь благодать,
Покой и волю.

Ничто не давит, не гнетёт
Паскудным грузом.
Так вычищаешь разум от
Дурных иллюзий.

___

Когда ж наскучит мне покой,
Жить станет плоско. —
Я нарисую профиль твой
В манере Босха.

…но розенкранц и гильденстерн мертвы.
два проходных никчёмных персонажа —
невелика потеря. (в скобках: даже
смешно писать об этом). Головы

не сохранил никто из них. увы,
абсдача вышла, приключилась лажа.
король был крут, и расторопна стража,
зеваки оживлённо-нетрезвы…

да и другим, что в этой самой драме
не отличались здравыми мозгами,
не повезло — вся братия мертва.

в сюжете этом, муторном, едва ли
отыщется хотя бы гран морали.
её здесь нет. слова, слова, слова…

пути перроны перегоны
санкт-петербург остался в прошлом
талоны карточки жетоны
жара стоянка две минуты
ты удивляешься как будто
и говоришь что я хороший
мне улыбаясь полусонно
пути перроны перегоны
санкт-петербург остался
впрочем
моя смертельная подруга
как это кончилось я знаю
меня нашёл мой пятый угол
вокзал оскалился фасадом
сгустился мрак над ленинградом
гуляет кукла заводная
сырым промозглым летним садом

чем это кончится я знаю

И сколько не гоняй туда-сюда,
Дорогою короткой или длинной,
Истерику свою — одна картина
На всём пути. Закончилась среда.