Георг Гейм - Вечный день

Земля туманится и дрожит
В запахах зеленых ветров и красных
Маков, которые уронили головы
И ярко горят от копны к копне.

Проселок выгнулся в полукруглый мост
Над свежей волною и белыми каменьями
И длинными водорослями в длинных
Струях под солнцем, играющим в воде.

Над мостом возносится первая хоругвь,
Пылая пурпуром и золотом. Оба
Конца ее с кистями справа и слева
Держат причетники в выцветших стихарях.

Слышится пение. Младший клир
С непокрытыми головами шествует
Впереди прелатов. Старинные, благолепные
Звуки над нивами разносятся вдаль.

В белых одежках, в маленьких веночках
Маленькие певчие истово поют;
И взмахивают кадилами мальчики
В красных сутанах и праздничных шлыках.

Алтарные движутся изваяния,
Мариины раны [50]сияют в лучах,
И близится Христос с деревянным желтым
Лицом под сенью пестроцветных венков.

Под навесом от солнца блещет епископская
Митра. Он шагает с пением на устах,
И вторящие голоса диаконов
Возносятся в небо и разносятся по полям.

Ковчежцы сверкают вкруг старых мантий.
Дымят кадила тлением трав.
Тянется шествие в пышности полей.
Золото одежд выцветает в прожелть.

Шествие все дальше. Пение все тише.
Узенькая вереница втягивается в лес,
И он, зеленый, блещущую глотает
Темными тропами златодремлющей тишины.

Полдень настает. Засыпают дали.
Ласточка заблудилась в бескрайних высях.
И вечная мельница у края неба
Тянется крыльями в белые облака.

Пальмира. [51]Храм. И пыль на ветру,
Шелестящем между колонн в часы
Полого полдня, когда в голубом
Своде застыло солнце. Золото

Ветра ткет золотую пыль
Полдня, как дым над блеском пустынь,
Как шелк шатра над страшною ширью.
Крыша мира. Зефир, как дальние флейты,

Поет, и тихо подпевают пески.
Безудержен свет. Аромат дамасских
Роз вздымается воздушной волною,
Как пламя, режущее эфир.

Красной кровью белых быков
Кипят алтари, вкруг которых люд
Осязает россыпи теплых брызг,
Вспыхнувших рубинами на светлых тогах.

В синем полдне на белом поле
Пляшет плясун, пьяный от лучей.
Но свет уходит. Гаснет Ливан,
Обитель кедров во имя Божье. [52]

День мчится к западу. Выгиб неба
Залит золотом. Это круглый
Божий щит прикрывает спину
Беглого бога. Шелом о синем

Султане катится к горизонту,
К морю, к жемчугу островов,
Мимо горной Иды, [53]в дубравной буре,
Где гулко буйствует Геллеспонт, [54]

И прочь от вод — к зеленому вечеру.
Трубные шаги его будят гул
На кручах Оссы. [55]Мимо троянских
Камышей, по багровым лесам, по мягким

Бархатным лугам — пурпурным сапогом,
Вслед огню, летевшему из Трои в Аргос,
Он вломился в Халкиду. [56]Под ним шумит
Море из пропастей зеленых гротов.

Над землей и морем он вскинул руку,
Черную, как полымя. Полным вздохом
Он окутал море в тяжелый пар,
Белой пастью лижущий багрец подошв.

Вьющейся громадою фиолетовый
Льется плащ его по пятам
К марафонским могилам, где в белой пене
В раковину моря дует Нептун.

Ветер его ног опахнет крылами
Красные флаги прибрежных камышей
Дальней Элиды, когда месяц-щитоносец
Выпрядет в ночь первую темную нить.

В высоких воротах простерлось море
И золотооблачные столбы,
Где поздний день окаймляет небо,
А снизу грезит водная ширь.

Забудь печаль. Она утонула
Вдали, в играющей влаге. Забудь
О прошлых днях. Пусть шепотом ветер
Поет тебе горе свое. Не слушай.

Не плачь. Скоро мы с тобою будем
В преисподнем царстве теней
Жить и спать навек между мертвыми
В потаенных демонских городах.

Нам смежит глаза одиночество,
И в покоях наших будет покой.
Только рыбки скользнут из окон в окна,
Только ветер в коралловых ветвях.

Мы будем, навеки вместе,
В тенистых рощах на дне,
Отуманясь единою волною,
Губы в губы впивать единый сон.

Смерть нежна. Она даст нам родину —
Ту, которой не даст никто другой.
Смерть снесет нас, окутав в мягкое,
В тихий темный сонный дол мертвецов".

Морская душа запевает песню
Пустому челноку, игрушке глухих
Вихрей, и он гонится в одиночество
Океана, вздыбленного в слепую ночь.

Сквозь валы мчится птица корморан, [57]
Сея темные сны с зеленых крыльев.
Под водою плывут в последний путь
Мертвецы, как бледные лилии.

Глубже, глубже. Море, сомкнувши пасть,
Блещет белым блеском. И только
Небо напряглось, как орлиный взмах
Синих крыльев над закатной пучиной.

В волосах гнездятся речные крысы.
Руки в перстнях вытянулись по воде
Плавниками, несущими ее тело
Сквозь тенистый подводный первобытный лес.

Последнее солнце, проблуждавши в сумраке,
Глубоко закатилось в ее мозг, как в гроб.
Зачем умерла она? Почему одна она
В порослях водорослей спутавшейся реки?

Ветер повис в камышах. Как взмахом,
Он взметает стаю летучих мышей.
Темными крыльями над темными водами
Они вьются, влажные, как тяжкий дым,

Как ночная туча. Белесый угорь
Ей щекочет груди. Светляк на лбу
Мерцает, и листьями плачет ива
Над ней, над мукой, не знавшей слов. [58]

Желтое поле. Кровавым потом
Потный полдень. Ветер заснул.
Вот она плывет, умирающая птица,
Под белым кровом лебяжьих крыл.

Мягко опали голубые веки.
И под сверканье звенящих кос
Снится ей поцелуй, как пурпур,
Вечный сон ее в вечном гробу.

Мимо, мимо! Туда, где над берегом
Гудящий город. Где в плотинный створ
Белый бьет бурун, и на все четыре
Стороны стонет эхо. Туда,

Где гул по улицам. Колокольный звон.
Машинный скрежет. Борьба. Туда,
Где запад грозится слепым и красным
Кругом, где вычерчен подъемный кран:

Подъемный кран, чернолобый тиран,
Молох [59]над павшими ниц рабами,
Тягота мостов, которые для него
Коваными цепями сковали реку.

Незримая, плывет она по струе,
И где ее мчит, взметается люд
Большими крыльями черной тоски,
Тенью ширящейся с берега на берег.

Мимо, мимо! Где в жертву мраку
Лето закалывает поздний закат,
Где усталая истома позднего вечера
Темной зеленью легла на луга.