Эдгар По - Т. 1. Стихотворения и поэмы Эдгара По в переводе Валерия Брюсова

И будет дух твой одинок.
Под серым камнем сон глубок, —
И никого — из всех, из нас,
Кто б разгадал твой тайный час!

Пусть дух молчание хранит:
Ты одинок, но не забыт,
Те Духи Смерти, что с тобой
Витали в жизни, — и теперь
Витают в смерти. Смутный строй
Тебя хранит; их власти верь!
Ночь — хоть светла — нахмурит взор,
Не побледнеет звезд собор
На тронах Неба, но мерцаньем
Вновь звать не будет к упованьям;
Их алые круги тебе
Напомнят о твоей судьбе,
Как бред, как жар, как боль стыда,
С тобой сроднятся навсегда.
Вот — мысли, что ты не схоронишь;
Виденья, что ты не прогонишь
Из духа своего вовек,
Что не спадут, как воды рек

Вздох Бога, дальний ветер — тих;
Туманы на холмах седых,
Как тень — как тень, — храня свой мрак,
Являют символ или знак,
Висят на ветках не случайно…
О, тайны тайн! О, Смерти тайна!

Я помню: ты, в день брачный твой,
Как от стыда, зарделась вдруг,
Хоть счастье было пред тобой,
И, весь любовь, мир цвел вокруг.

Лучистый блеск в твоих очах
(Что не таила ты)
Был — все, что на земле, в мечтах,
Есть выше красоты!

Быть может, девичьим стыдом
Румянец был, — как знать! —
Но пламенем он вспыхнул в том,
Кто мог его понять.

Кто знал тебя в день брачный твой,
Когда могла ты вспыхнуть вдруг,
Хоть счастье было пред тобой,
И, весь любовь, мир цвел вокруг.

Счастливейший день! — счастливейший час! —
Что сердце усталое знало!
Вы, гордые грезы! надежды на власть!
Все, все миновало.

Надежды на власть! — Да! я помню: об том
(Мне память былое приводит)
Мечтал я когда-то во сне молодом…
Но пусть их проходят!

И гордые грезы? — Теперь мне — что в них!
Пусть яд их был мною усвоен,
Но пусть он палит ныне темя других.
Мой дух! будь спокоен.

Счастливейший день! — счастливейший час! —
Что сердце усталое знало,
Вы, гордые взгляды! вы, взгляды на власть!
Все, все миновало.

Но если бы снова и взяли вы верх,
Но с бредом мученья былого, —
Вас, миги надежд, я отверг бы, отверг,
Чтоб не мучиться снова!

Летите вы с пеньем, но гибель и страх
Змеится, как отблеск, по перьям,
И каплет с них яд, сожигающий в прах
Того, кто вас принял с доверьем.

Романс! ты любишь петь, качаясь,
Глаза закрыв, крылья смежив,
В зеленых ветках старых ив,
Что спят, над озером склоняясь.
Мне был знаком тот милый край,
Где жил ты, пестрый попугай! —
Ты азбуке учил ребенка,
Твой голос повторял я звонко,
Блуждая в чаще без конца,
Дитя, с глазами мудреца.
Что грозы тропиков, настали
Года, где петь не стало сил,
Где бледных молний бороздил
Зигзаг разорванные дали;
Он, с громом, в небе обнажал
Мрак беспросветный, как провал;
Но тот же мрак, в каймах лучистых,
Жег крылья молний серебристых.

Ленив я с детства был, любил
Вино, читал Анакреона, —
Но в легких строфах находил
Я зовы страсти затаенной.
Алхимии мечты — дано
Веселье превращать в страданья,
Наивность — в дикие желанья,
Игру — в любовь, в огонь — вино!
Так, юн, но здрав умом едва ли,
Я стал любовником печали,
Привык тревожить свой покой,
Томиться призрачной тоской.
Я мог любить лишь там, где грозно
Дышала Смерть над Красотой,
Где брачный факел «Рок» и «Поздно»
Вздымали между ней и мной .

А после вечный Кондор лет
Потряс все небо слишком властно
Шумящей бурей гроз и бед;
Под твердью мрачной и ненастной
Я забывал, что я — поэт.
Когда ж он с крыльев, в день спокойный,
Ронял мне в сердце светлый пух,
Все ж нежно петь не смел я вслух,
Не обретал я лиры стройной:
Для песни и душа должна
Созвучной быть с тобой, струна!

Но ныне все прошло бесследно!
Печаль и Слава — отошли,
Мрак разрешился в сумрак бледный,
Огни чуть теплятся вдали.
Глубок во мне был омут страсти,
Но хмель на дне оставил муть;
Кто у Безумства был во власти,
Тот жаждет одного — уснуть:
Храню одно из всех пристрастий, —
В Мечте навеки отдохнуть!

Да! но мечты подобных мне — заране
Осуждены рассеяться в тумане.
Но я клянусь, что я страдал один,
Искал живые, нежащие звуки,
Чтоб вырвать миг у тягостных годин,
Пока еще все радости, все муки
Не скрыты ранним инеем седин,
Пока бесенок лет, с лукавым взглядом,
Не мог в сознаньи спутать все черты,
И Старость белая не стала рядом,
Взор отвратив от вымыслов мечты.

Наука! ты — дитя Седых Времен!
Меняя все вниманьем глаз прозрачных,
Зачем тревожишь ты поэта сон,
О коршун! крылья чьи — взмах истин мрачных!

Тебя любить? и мудрой счесть тебя?
Зачем же ты мертвишь его усилья,
Когда, алмазы неба возлюбя,
Он мчится ввысь, раскинув смело крылья!

Дианы к о ней кто остановил?
Кто из леса изгнал Гамадриаду,
Услав искать приюта меж светил?

Кто выхватил из лона вод Наяду?
Из веток Эльфа? Кто бред летних грез,
Меж тамарисов, от меня унес?

Прежняя жизнь предо мной
Предстает, — что и верно, — мечтой;
Уж я не грежу бессонно
О жребии Наполеона,
Не ищу, озираясь окрест,
Судьбы в сочетании звезд.
Но, мой друг, для тебя, на прощанье,
Одно я сберег признанье:
Были и есть существа,
О ком сознаю я едва,
Во сне предо мной прошли ли
Тени неведомой были.
Все ж навек мной утрачен покой, —
Днем ли, — во тьме ль ночной, —
Наяву ль, — в бреду ль, — все равно ведь;
Мне душу к скорби готовить!

Стою у бурных вод,
Кругом гроза растет;
Хранит моя рука
Горсть зернышек песка;
Как мало! как спешат
Меж пальцев все назад!

Надежды? Нет их, нет!
Блистательно, как свет
Зарниц, погасли вдруг…
Так мне пройти, мой друг!

Столь юным? — О, не верь!
Я — юн, но не теперь
Все скажут: я — гордец.
Кто скажет так, тот — лжец!
И сердце от стыда
Стучит во мне, когда
Все то, чем я томим,
Клеймят клеймом таким!
Я — стоик? Нет! Тебе
Клянусь: и в злой судьбе
Восторг «страдать» — смешон!
Он — бледен, скуден — он!
Не ученик Зенона —
Я. Нет! — Но — выше стона!