Василий Жуковский - Том 2. Баллады, поэмы и повести

Лишь он, бесстрашный вождь Гаральд,
  Один не побежден:
В нетленный с ног до головы
  Булат закован он.

Пропали спутники его;
  Там брошен меч, там щит,
Там ржет осиротелый конь
  И дико в лес бежит.

И едет, сумрачно-уныл,
  Гаральд, боец седой,
При свете полныя луны
  Один сквозь лес густой.

Но вот шумит, журчит ручей —
  Гаральд с коня спрыгнул,
И снял он шлем и влаги им
  Студеной зачерпнул.

Но только жажду утолил,
  Вдруг обессилел он;
На камень сел, поник главой
  И погрузился в сон.

И веки на утесе том,
  Главу склоня, он спит:
Седые кудри, борода;
  У ног копье и щит.

Когда ж гроза, и молний блеск,
  И лес ревет густой, —
Сквозь сон хватается за меч
  Гаральд, боец седой.

«Споет ли мне песню веселую скальд?» —
Спросил, озираясь, могучий Освальд.
И скальд выступает на царскую речь,
Под мышкою арфа, на поясе меч.

«Три песни я знаю: в одной старина!
Тобою, могучий, забыта она;
Ты сам ее в лесе дремучем сложил;
Та песня: отца моего ты убил.

Есть песня другая: ужасна она;
И мною под бурей ночной сложена;
Пою ее ранней и поздней порой;
И песня та: бейся, убийца со мной!»

Он в сторону арфу, и меч наголо;
И бешенство грозные лица зажгло;
Запрыгали искры по звонким мечам —
И рухнул Освальд — голова пополам.

«Раздайся ж, последняя песня моя;
Ту песню и утром и вечером я
Греметь не устану пред девой любви;
Та песня: убийца повержен в крови».

Опять ты здесь, мой благодатный Гений,
Воздушная подруга юных дней;
Опять с толпой знакомых привидений
Теснишься ты, Мечта, к душе моей…
Приди ж, о друг! дай прежних вдохновений,
Минувшею мне жизнию повей,
Побудь со мной, продли очарованья,
Дай сладкого вкусить воспоминанья.

Ты образы веселых лет примчала —
И много милых теней восстает;
И то, чем жизнь столь некогда пленяла,
Что Рок, отняв, назад не отдает,
То все опять душа моя узнала;
Проснулась Скорбь, и Жалоба зовет
Сопутников, с пути сошедших прежде
И здесь вотще поверивших надежде.

К ним не дойдут последней песни звуки;
Рассеян круг, где первую я пел;
Не встретят их простертые к ним руки;
Прекрасный сон их жизни улетел.
Других умчал могущий Дух разлуки;
Счастливый край, их знавший, опустел;
Разбросаны по всем дорогам мира —
Не им поет задумчивая лира.

И снова в томном сердце воскресает
Стремленье в оный та́инственный свет;
Давнишний глас на лире оживает,
Чуть слышимый, как Гения полет;
И душу хладную разогревает
Опять тоска по благам прежних лет:
Все близкое мне зрится отдаленным,
Отжившее, как прежде, оживленным.

Моих стихов желала ты —
   Желанье исполняю;
Тебе досуг мой и мечты
   И лиру посвящаю.
Вот повесть прадедовских лет.
   Еще ж одно — желанье:
Цвети, мой несравненный цвет,
   Сердец очарованье;
Печаль по слуху только знай;
   Будь радостию света;
Моих стихов хоть не читай,
   Но другом будь поэта.

Над пенистым Днепром-рекой,
  Над страшною стремниной,
В глухую полночь Громобой
  Сидел один с кручиной;
Окрест него дремучий бор;
  Утесы под ногами;
Туманен вид полей и гор;
  Туманы над водами;
Подернут мглою свод небес;
  В ущельях ветер свищет;
Ужасно шепчет темный лес,
  И волк во мраке рыщет.

Сидит с поникшей головой
  И думает он думу:
«Печальный, горький жребий мой!
  Кляну судьбу угрюму;
Дала мне крест тяжелый несть;
  Всем людям жизнь отрада:
Тем злато, тем покой и честь —
  А мне сума награда;
Нет крова защитить главу
  От бури, непогоды…
Устал я, в помощь вас зову,
  Днепровски быстры воды».

Готов он прянуть с крутизны…
  И вдруг пред ним явленье:
Из темной бора глубины
  Выходит привиденье,
Старик с шершавой бородой,
  С блестящими глазами,
В дугу сомкнутый над клюкой,
  С хвостом, когтьми, рогами.
Идет, приблизился, грозит
  Клюкою Громобою…
И тот как вкопанный стоит,
  Зря диво пред собою.

«Куда?» — неведомый спросил.
  «В волнах скончать мученья».—
«Почто ж, бессмысленный, забыл
  Во мне искать спасенья?» —
«Кто ты?» — воскликнул Громобой,
  От страха цепенея.
«3аступник, друг, спаситель твой:
  Ты видишь Асмодея».—
«Творец небесный!» — «Удержись!
  В молитве нет отрады;
Забудь о боге — мне молись;
  Мои верней награды.

Прими от дружбы, Громобой,
  Полезное ученье:
Постигнут ты судьбы рукой,
  И жизнь тебе мученье;
Но всем бедам найти конец
  Я способы имею;
К тебе нежалостлив творец, —
  Прибегни к Асмодею.
Могу тебе я силу дать
  И честь и много злата,
И грудью буду я стоять
  За друга и за брата.

Клянусь… свидетель ада бог,
  Что клятвы не нарушу;
А ты, мой друг, за то в залог
  Свою отдай мне душу».
Невольно вздрогнул Громобой,
  По членам хлад стремится;
Земли не взвидел под собой,
  Нет сил перекреститься.
«О чем задумался, глупец?» —
  «Страшусь мучений ада».—
«Но рано ль, поздно ль… наконец
  Все ад твоя награда.

Тебе на свете жить — беда;
  Покинуть свет — другая;
Останься здесь — поди туда, —
  Везде погибель злая.
Ханжи-причудники твердят:
  Лукавый бес опасен.
Не верь им — бредни; весел ад,
  Лишь в сказках он ужасен.
Мы жизнь приятную ведем;
  Наш ад не хуже рая;
Ты скажешь сам, ликуя в нем:
  Лишь в аде жизнь прямая.

Тебе я терем пышный дам
  И тьму людей на службу;
К боярам, витязям, князьям
  Тебя введу я в дружбу;
Досель красавиц ты пугал —
  Придут к тебе толпою;
И, словом, — вздумал, загадал,
  И все перед тобою.
И вот в задаток кошелек:
  В нем вечно будет злато.
Но десять лет — не боле — срок
  Тебе так жить богато.

Когда ж последний день от глаз
  Исчезнет за горою,
В последний полуночный час
  Приду я за тобою».
Стал думу думать Громобой,
  Подумал, согласился
И обольстителю душой
  За злато поклонился.
Разрезав руку, написал
  Он кровью обещанье;
Лукавый принял — и пропал,
  Сказавши: «До свиданья!»