Иван Барков - Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Пусть я беден, как церковная мышь,
Но пока мои муде горячи,
И пока завивается волосок на заду,
Мне нет дела до остального.
Великие мира заблуждаются,
Если полагают, что их пышность
Может вызвать во мне зависть;
Поднимайте великий шум, живите роскошно,
Когда я вставляю и когда кончаю,
Получаю ли я меньше наслаждения, чем вы?

Пусть вам льстят золото и почести,
Жадные глупцы, тщеславные завоеватели.
Да здравствуют услады мудей,
И ебать богатства и чины!
Ахилл на брегах Скамандра
Рубит, уничтожает, все обращает в прах,
Кругом огонь, кровь, ужас;
Появляется пизда — проходит ли он мимо?
Нет, я вижу, вздымается ствол,
И герой превращается в ебаку.

Предание изобилует ебаками:
Солнце ебет Левкофею,
Кинир ебет свою дочь,
Бык ебет Пасифаю,
Пигмалион ебет статую,
Доблестный Иксион ебет облако,
Только заебины текут,
Прекрасный Нарцисс, бледный и потускневший,
Сгорая желанием выебать себя,
Умирает, пытаясь вставить себе в зад.

Сократ, скажете вы, этот мудрец,
В котором почитают божественный дух,
Сократ изрыгал ярость и проклятия
На женский пол,
Но при всем том добрый проповедник
Ебался не меньше других;
Давайте лучше усвоим его уроки,
Он убеждает нас против женщин,
Но без задницы Алкивиада
Он не презирал бы пизд так сильно.

Но взглянем на этого доблестного киника,
Оборванца, поставленного наравне с собаками,
Бросающего горькие насмешки
В бороды афинян.
Ничто не волнует его, ничто не удивляет,
Молния сверкает, Юпитер мечет гром,
Его хуй не поднимается,
Его надменная плешь
В конце своего короткого поприща
Извергается в небеса.

В то время как Юпитер на Олимпе
Пронзает зады, вваливается в пизды,
Нептун в глубине моря лезет туда же
Нимфам, Сиренам и Тритонам;
Пылкий ебарь Прозерпины,
Кажется, вместил в своих мудах
Все пламя ада.
Друзья, станем играть те же фарсы
И ебаться, пока пизды шлюх
Не выебут наши души наизнанку.

Тисифона, Алекто, Мегера,
Если у вас еще ебутся,
Вы, Парки, Харон и Цербер,
Все попробуете моего хуя.
Но поскольку из-за варварской судьбы
За Тенаром уже не встает,
Я хочу спускаться туда, ебясь,
Там самым большим моим мучением, без сомнения,
Будет видеть, как ебется Плутон,
И не мочь делать то же самое.

Удвой же твои удары,
Судьба, сильно выебанная и исполненная строгости,
Только обычным душам
Ты можешь причинить несчастье,
Но не моей, которую ничто не пугает,
Которая тверже хуя кармелита;
Я смеюсь над прошедшими и настоящими бедами,
Пусть мной ужасаются, пусть меня презирают,
Какое мне дело? мой хуй со мной;
Он встает, я ебу, и этого довольно.

Утеха смертных и отрада,
Любовь, веселостей всех мать!
Приятность жизни и прохлада,
Тебя хочу я воспевать:
Тебе воздвигну храмы многи
И позлащенные чертоги
Созижду в честь твоих доброт,
Усыплю путь везде цветами,
И лирными тебя стихами
Почту, богиня всех красот!

Парнасски музы с Аполлоном,
Подайте мыслям столько сил,
Чтоб нежным непрерывным тоном
Я Имн любови возгласил.
Уже мой дух в восторг приходит,
Дела ее на мысль приводит
С приятностью и красотой.
Я вижу древних лет теченье,
Я зрю, в каком была почтенье
Она, когда цвел век златой.

Природа ею населяет
И все и кажду света часть,
Любовь повсюду обитает
И всех умы берет под власть;
Где взор ее ни устремится,
Свирепый Нерон усмирится,
Оставит храбрость Ахиллес,
При ней философ умолкает,
Скупой пред нею чив бывает,
И варвар льет потоки слез.

Юпитер, небо оставляя,
Снисходит для нее на дол;
И бренны виды принимая,
Влюбясь в прекрасный смертных пол,
Натуры чин преобращает,
В одну-две ночи он вмещает;
Альмина как в нем кровь зажгла:
Из бога стал Амфитрионом,
И к ней приходит в виде оном,
К чему его любовь вела.

Плутон, плененный Прозерпиной,
Идет из ада для нее:
Глубокою Нептун пучиной
Не защищен от стрел ее.
Пленивши Дафна Аполлона,
С блестящего низводит трона;
Узря ее он в первый раз,
Всю крепость сил своих теряет,
Во угожденьи мер не знает,
Возносит к ней плачевный глас.

Я зрю Ироев прежних веков,
От коих мир весь трепетал,
Зрю тех не сытых человеков,
Для коих свет казался мал:
Все были ей одной подвластны,
Щасливы ею и нещастны;
Все властию ее одной
На верьх Олимпа поднимались
И в преисподню низвергались
Ее всемощною рукой.

Чрез храбрость, мужество, иройство
Был славен древний Геркулес;
Души его велико свойство
Из многих зрим его чудес:
Его необычайна сила
Всех в страх и трепет приводила,
Пока любови он не знал:
Любовь в нем лютость утолила,
Из тигра агнцом претворила,
Омфалы пленником он стал.

Везде любви примеры зрятся,
Где только смертные живут,
Везде ей олтари курятся,
Везде ей жертвы воздают:
На Весте, Осте, Норде, Юге
И в жарком и в холодном круге
Ее зрим дивны чудеса!
Но ежели любовь прервется,
То вся природа возмятется,
Падут с землею небеса,

Восстань, Россия, оживляйся,
Оставь в сей день печаль твою,
Отерши слезы, утешайся,
Петрово рождество пою,
Великого монарха внука;
Прочь вся сердечна боль и мука,
Дух томный, бодро воспряни,
Воздав усердный долг богине,
Которой мы лишившись ныне,
В тумане ясны видим дни.

Се зрим сияющего в славе
Героя храбра и отца,
И крепости его державе
Желаем вечной от творца;
Да будет оная толика,
Петрова милость сколь велика,
Сколь к подданным любовь ясна.
Елисавете в том подобен,
Монарх наш кроток, щедр, незлобен,
О всех печется, как она.

Великий Петр на то родился,
Чтоб, вечно славой восхищен,
Весь свет делам его чудился;
А ты, монарх, к тому рожден,
Чтоб, россов тишину с блаженством
Твоим умножив долгоденством,
Врагам был страшен, как и дед.
Благополучны мы тобою,
Хоть к вечному прешла покою
Великая Елисавет.

Подверженны пременам, твари
Живут и кончат бытие;
Но те бессмертны государи,
Которых славно житие.
Мы жизнь летящу человека
Не мерим долготою века,
Но славою полезных дел;
Коль паче славны и велики
Те чтутся на земли владыки,
О коих промысл сам радел.