Вероника Долина - Стихи и песни

Кого в наш век бетона и стекла
Такая боль не гложет и не точит?
И мучаются все, и каждый хочет,
Чтоб эта боль неясная прошла.
А наша власть над жизнию чужой
Такие странные имеет формы!
Все — сами по себе, но до сих пор мы
К родной душе всё тянемся душой!

Боль сердца моего — сестра.
А может, надо, чтоб болело?
И в очаге потухшем тлела
Зола ребячьего костра?
Когда потом привязанностей рой
Вкруг каждого запляшет и закружит —
Вдруг человек заплачет, обнаружив,
Как крепко связан с собственной сестрой…

Боюсь, беда со мною дружит.
Как птица, надо мною кружит.
Боюсь, что эта дружба мне
Хорошей службы не сослужит.

Боюсь, что тот, кого люблю,
Мне вдруг окажется неверен.
Незлонамерен! Но уверен,
Что я обиду ту стерплю.

Боюсь, что я не стану ждать
На этот раз его решенья,
Поняв, что сила разрушенья
Во мне воинствует опять.

Боюсь, что на его "прости"
Не захочу искать ответа.
А он, поняв тотчас же это,
Не помешает мне уйти.

Боюсь, что я — уйдя на шаг,
Переменю свое решенье.
Свои умножив прегрешенья,
Вернусь, поднявши белый флаг!

Боюсь, беда со мною дружит.
Как птица, надо мною кружит.
Боюсь, что эта дружба мне
Хорошей службы не сослужит…

Будешь ей теперь пальчики все целовать.
Выцеловывать ушко, едва продвигаясь к виску.
Будешь курточку ей подавать,
Помогать зимовать…
И по белому снегу за нею,
И по черному, с блесткой, песку…

А со мною всё кончено — и хорошо, хорошо, хорошо.
И никто никого, я клянусь тебе, так и не бросил.
Дождь прошел, снег прошел, год прошел — да, прошел!
Ей теперь говори: "Твой пушкинский профиль,
твой пушкинский профиль…"

Была ещё одна вдова.
О ней забыли.
Ну, может, вспомнили едва,
Как гроб забили.

Она жила невдалеке,
А шла в сторонке.
Был уголок в её руке
От похоронки.

Она привыкла и смогла
С другим быть рядом.
Она давно уже жила
Иным укладом.

Но день июльский — стынет кровь,
Какой морозный.
Кому бессмертную любовь
В наш век бесслёзный?

Его отбросило волной —
Её прибило.
Она была его женой,
Она любила.

Не приближаясь, стороной
Идет по кромке.
По самой кромке от взрывной
Его воронки.

Была ещё одна вдова
В толпе гудящей.
Любовь имеет все права
Быть настоящей.

Друзья, сватья и кумовья —
Не на черта ли?
А ей остались сыновья
С его чертами.

Была я баба нежная —
А стала баба снежная.
Стою ничьей женой
Под горкой ледяной.

Была я баба нежная —
А стала баба снежная.
Вот и вся любовь!
Вот и нос — морковь,
И колпак из ведра,
И метла у бедра…

Была я баба нежная,
А стала баба снежная.
А глаза мои страшны,
А глаза мои смешны,
А глаза мои — из угля,
А черны — видать, грешны.

Была я баба нежная —
А стала баба снежная…
И стою, смеюсь. Зареветь боюсь.
Потому что я считаю:
Зареву — сейчас растаю.

Былое нельзя воротить, а грядущее катится.
Два бога над нами, два бога: покой и комфорт.
А все-таки жаль, что нельзя Александра Аркадьича [1] Александр Аркадьевич — Галич
Нечаянно встретить в метро Аэропорт.

Поэт о своём не болеет, он все — об общественном.
Метелям — мести, а капелям — всегда моросить.
А все-таки жаль, что хотя бы о самом существенном
Его самолично нельзя наконец расспросить.

Мы выйдем на воздух, пройдемся и сядем на лавочку.
И будет бежать и спешить Ленинградский проспект.
Возьмётся за сердце и скажет спокойно и ласково:
— Какой же в истории вас беспокоит аспект?

Вот майская веточка — белая, будто на выданье,
Давно позабыла уже о минувшей зиме.
— Простите мне, деточка, — скажет он, — всё-то я выдумал!
Куда как прекрасно живётся на нашей земле!

Мы с лавочки встанем, на этом беседа закончится.
Я тихо пойду, и покой воцарится в душе.
Мне больше спросить у него ни о чем не захочется,
А если захочется — я не успею уже.

Былое нельзя воротить, а грядущее катится.
Два бога над нами, два бога: покой и комфорт.
А всё-таки жаль, что нельзя Александра Аркадьича
Нечаянно встретить в метро Аэропорт.

В нашей жизни стало пусто.
Не вернёшь себя назад.
Где вы, пирожки с капустой?
Где ты, райский аромат?

Продавали по соседству,
Там, у Сретенских ворот.
Меня баловало детство —
Всё теперь наоборот.

Мне уже все двадцать с гаком.
Как летят мои года!
Не забуду сушки с маком,
Не забуду никогда.

О, мороженщик-шарманщик!
О, любви запретной бес!
Мне фруктового стаканчик
Нынче нужен позарез…

Где вы, уличные сласти?
Где бушующие страсти?
Где ты, святочный уют?
Ничего не продают…

Я свое заброшу дело,
Я пойду, куда давно
Я уже пойти хотела —
В престарелое кино.

И откроются киоски,
Только выйду из кино.
Тётка с видом эскимоски
Мне протянет эскимо.

Я пойму: в Москву большую
Опустилось божество.
Пирожки с капустой чую,
Ощущаю божество…

В стиле ретро, в стиле диско —
Я любой к тебе примерю…
Сядь со мною близко-близко.
Я совсем тебе не верю!

Вот косынка кружевная
С золотистою каймою…
Сядь, поговори со мною.
Сядь, поговори со мною.

В ритме вальса, в ритме танго…
В мой удел не проникая!
У тебя, мой милый, тайна —
Ты не говоришь, какая…

Видишь зеркальце резное
С тонкой ручкой костяною?
Сядь, поговори со мною!
Сядь, поговори со мною…

Будто стороны родные,
Для тебя открыты дали.
Знаю, вороны ночные
Над тобой не пролетали.

И покуда не коснулось
Нас дыханье ледяное —
Сядь, поговори со мною.
Сядь, поговори со мною!

Ставни бьёт порывом ветра.
Не могу, мой друг, сердиться.
Пусть уж лучше в стиле ретро —
Но не надо в стиле диско!