Николай Морозов - Стихотворения

Поезд несётся. Пригорки мелькают.
Дальние ёлки вперёд забегают,
Ближние быстро назад отстают.
Мчатся, вертятся поля и равнины,
Снова минувшего детства картины
В памяти, словно живые, встают.
Сцены забытые счастья былого!
Только лишь вон из-под крова родного
Тотчас я в поле гулять убегал.
10 Там под, высокой ветвистой рябиной,
Что поднималась одна над равниной,
Целыми днями порой я мечтал!
Вздел тогда я далёкие страны,
Греет там солнце простор океана,
Искрится, блещет, сверкает волна,
И, облита золотыми лучами,
В берег песчаный, шумя тростниками,
Бьётся и плещет, ласкаясь, она!
Там, под защитой безбрежного моря,
20 В знойной тиши, без заботы и горя,
Вольные дети природы живут.
Горькая дума их сердце не гложет,
Мысль о грядущем их ум не тревожит,
Сил их не губит томительный труд.
О, как хотелось мне в край тот укрыться,
Вольной душою с природою слиться,
Жить без конца в этой чудной дали!
Детские годы прошли.
Начал мне грезиться облик неясный
30 Чьей-то души бесконечно прекрасной, —
Как мне хотелось её повстречать!
К счастью её все преграды развеять,
Жизненный путь ей цветами усеять,
Всё дорогое ей в жизни отдать!
С ней я в мечтах ничего не боялся!
В глубь Ниагары за нею бросался,
В высь облаков для неё улетал…
Ко заслонили житейские грозы
Юности ясной счастливые грёзы,
40 Новый, неведомый мир я узнал!
Стали являться иные картины.
В юном уме поднялись исполины
Мысли свободной, великой любви.
Медленно шли на страданья и муки
Светочи братства, герои науки
В светлых венцах, обагрённых в крови.
Властно и громко средь жизни кипучей
Начал мне слышаться голос могучий,
Звавший защитником редины встать,
50 Броситься в мир бескорыстный к чудный,
Выйти на подвиг великий и трудный,
Счастье и жизнь за свободу отдать!
Видел я зданий высоких громады,
В улицах дымных огонь, баррикады…
Сзади народ и войска впереди…
И всё сильней в эти юные годы
К гордой республике вечной свободы
Пылкое сердце рвалося в груди!

Мчатся вагоны. Пригорки мелькают,
60 Дальние ёлки вперёд забегают,
Ближние быстро из виду ушли!
Мигом мосток и река пролетели,
С грохотом поезд помчался в тоннели…
Чудные грёзы исчезли вдали!

В мире вечного движенья,
В превращеньях вещества,
Возникают на мгновенья
Всё живые существа.

Но, возникнув на мгновенье,
Знать уж хочет существо:
В чём же вечное движенье?
Что такое вещество?

И зачем в живом созданьи
Отражается порой
Вся безбрежность мирозданья,
Вечность жизни мировой? [29]

На тёмном небосклоне
Недвижна, как всегда,
Горит на звёздном фоне
Полярная звезда.

В пути по дальним странам
Она для нас – маяк,
Её над океаном
Привык искать моряк.

Я шёл дорогой новой
На жизненном пути,
И мне стези суровой,
Казалось, не пройти.

Печальный и усталый
Я встретился с тобой,
И ты моею стала
Полярного звездой! [30]

Внизу спустился сон над каждою былинкой,
Вверху вершины лип задумались во мгле,
Лишь мы с тобой идём заглохнувшей тропинкой
И всё нам говорит о счастье на земле.

И в приступе любви святой и неизменной
Мне хочется сказать: «Ты отблеск красоты
Мерцающих небес, ты радость всей Вселенной,
Прекрасен этот мир, пока в нём дышишь ты!» [31]

Как дивно хорошо в сияньи зимней ночи!
Как звёзды яркие мерцают в вышине!
Блестят по всей земле снежинок нежных очи,
И море Ясности я вижу на Луне.

Мне хочется всю ночь в немом благоговеньи
В безмолвной тишине смотреть на небеса,
И близки для меня далёких звёзд скопленья,
И лунные моря, и дальние леса.

И так близка она – пылинка мирозданья!
Мне хочется сказать и звёздам, и Луне:
Ей в жизни предстоят и радость и страданья,
Отдайте радость ей, а горе дайте мне! [32]

Мы умираем только для других.
О смерти собственной умерший не узнает.
Ушёл он в новый путь, он мёртв лишь для живых,
Для тех, кого он оставляет.

Вот гроб стоит, и в нём недвижим тот,
С кем я делил и радость и страданье.
Он умер для меня, но он во мне живёт,
А я исчез в его воспоминаньи.

Я умер в нём. Меня хоронят с ним.
В его душе моё исчезло отраженье.
В стихийный мир ушёл попутный пилигрим,
Хранивший в памяти моё изображенье.

А для меня тесней сомкнулся горизонт,
Русло? моей души как будто уже стало.
Но в глубину времён душа спустила зонд,
И нить его нигде до грунта не достала.

Сомкнулся мир стихий, былое заслоня.
В нём своего конца, как все, я не узнаю,
Но с каждым из людей, умерших для меня,
Мне кажется, я тоже умираю.

И всё ж не умер тот, чей отзвук есть в других,
Кто в этом мире жил не только жизнью личной!
Живой средь мёртвых мёртв, а мёртвый жив
в живых, —
Как это странно всё, как это необычно! [33]