Ирина Бем - Орфей: Стихотворения

Ведь в августе ночи прекрасны, как дождь
В безумном весеннем разливе;
Тебя обдает, пронимает до слез
И ранит под сердце навылет…

Как в ливень, по телу мурашки и дрожь,
Как в ливень, шумящий и краткий,
Что вымочит сразу, до нитки, насквозь,
Целует в виски и лопатки.

Укрыться? Но всюду раскинулся свод,
И капают звезды на плечи,
И кажется: звездами свод изойдет
И высохнет путь этот Млечный.

Летняя ночь… Дышит земля
Тяжким цветов ароматом.
Линия гор, луг и поля
Лунным туманом объяты.

Призрачный диск в небе плывет,
Словно ладья по лагуне;
Страшен и пуст кажется свод
В летнее полнолунье.

Как я люблю среди ночи глубокой,
Крадя часы у сладостного сна,
Созвездья называть по именам
То Греции, то Дальнего Востока.

Вот за окном меняется погода:
Редеет лист и лужи в ряске льда.
Но знает кто, что в это время года
Восходит новая прекрасная звезда?

Когда к земле не стелется туман
И южный край прозрачен небосвода,
Восходишь первый ты, Альдебаран,

Ярчайшая звезда в созвездии Тельца,
И зимней ночи, ночи без конца,
Навстречу звезд выводишь хороводы.

Ночь летняя спускается на землю,
Какой покой, какая тишина!
С ресницами, тяжелыми от сна,
Деревья околдованные дремлют.

Взгляни наверх: всё небо полно звезд!
Дух занимается и голова кружится…
Гляди глазами, мутными от слез,
Как Млечный путь, что риза, серебрится.

Колени сами клонятся в траву,
И плакать хочется и хочется молиться,
И сердце рвется из груди, как птица,
Как будто Бога видит наяву.

Высокое Мыто – для всех небольшой городок,
Где площадь, костел, а другого приметного нету.
Высокое Мыто для сердца – такой уголок,
Где прожиты были три самые светлые лета.

Высокое Мыто по карте лежит в стороне
От Праги: вокруг заливные луга, огороды,
Для сердца – Высокое Мыто в волшебной стране,
Где всё воскрешает ушедшие юности годы.

Сумрак льется в окно, смолкли птицы,
Скоро первая брызнет звезда.
Тихо всё… Только ветер страницей
На столе шелохнет иногда.

И тогда у окна занавески
Надуваются, как паруса:
В этот час обескрылели вести
И смолкают людей голоса.

Мы с тобою огня не рассветим,
Чтоб огнем не вспугнуть полусвет:
Мы с тобою притихли, как дети
Перед елкою на Рождестве.

Мы с тобой не нарушим молчанье,
Совершенное в скудости слов…
И душа – потрясенное зданье
Тишиною до самых основ.

Ах, это тепло от земли
И это вечернее небо,
Усталые ноги в пыли,
Стол где-то в саду,
Стакан молока и ломоть душистого хлеба…
Ах, это тепло от земли и это вечернее небо!
И эта, как сладостный яд,
Усталость, сковавшая члены,
Внезапно умолкнувший сад.
Газон, где левкои цветут,
И сон, для которого каждый усталый – заранее пленный.
Ах, эта, как сладостный яд, усталость, сковавшая члены!

Я не могу писать стихов:
Душа угрюма…
Ни верить снам, ни слушать снов,
Ни верить думам.

И только луч, какой-то луч,
Светло певучий,
Пронзает груды черных туч
И ранит тучи.

И только волн глухой прибой,
Как в дней начало,
Идет одной сплошной волной
И бьет о скалы.

Я вижу сад, огромный сад,
Как песнь разлуки,
Из окон льются и летят
И плачут звуки.

Сад притаился и молчит,
Молчит и дышит:
Рояля яростный прибой
Далеко слышен.

Я вижу девочку на вид
(Ведь слез так мало).
Что под Бетховена навзрыд
Всю ночь рыдала.

Аппассионата! Вопль души,
Стон безудержный…
Я вся в слезах, в ночной тиши
Стою, как прежде.

И юность бедную мою
По ризы краю
В последний раз я узнаю
И забываю.

Ты, может, позабыл? Но молодость свою
Никто и никогда не забывает!
Вот оттого-то я ее пою
И с радостным волненьем вспоминаю,

Как сад шумел, как искрилась вода,
Как под ногами пели травы,
Как проплывало облако курчаво
И первая вечерняя звезда
В потухшем небе трепетно мерцала.

Но бури собирались иногда,
Сад вдруг темнел и хмурилась вода,
Деревья гнулись, листья трепетали,
И небо становилось цвета стали…

Всё это есть и ныне. Но тогда
Свежее были радость и печали.

Мне снились сначала одни расставанья:
Болотистый край, камыши и песок.
И ты, уходя, очарованный странник,
Как в тягостном сне, оглянуться не мог.

Когда на гремящей платформе вокзала
С тобой мы прощались, друзья наяву,
То сердце не ведало, сердце не знало,
Как трудно найти разрывную траву.

И вот, год за годом, мне снились прощанья:
С бурлящей волной уходил пароход,
И ты исчезал, очарованный странник,
В туманную даль голубеющих вод.

И только однажды мне снилось свиданье
(Мне сон этот помнился долго потом),
Мы, за руки взявшись, бежали садами
Средь яблонь цветущих, омытых дождем.

Ужели умру и тебя не увижу?
Ужели, как милость, не будет дано
Хотя бы единое, к смерти пусть ближе,
Но всё же свиданье, хотя бы одно?

Чтоб здесь, на земле еще, повесть разлуки
По дням и годам рассказать не спеша,
Минувшее вспомнить, и, юность порукой,
На всё зазвенишь, как вторая душа!

Моя душа – как горная трава:
Упрямая, суровая, простая…
В минувшее корнями прорастая,
Она текущим тронута едва.

Быть может, ты, товарищ юных дней,
Ни этих мест, ни этих лет не помнишь…
Я их храню, чем доле, тем верней,
Чем доле, тем упорней и упорней.

Как я любила старый сад и дом,
Ту комнату с готическим окном,
Бросавшим сноп таинственного света,
Где мы обедали, читали летом
В прохладном сумраке, в сиянье голубом.

Ты помнишь ли грозой омытый сад,
Где всё в тени и влаге тонет?
Открыты окна, и во тьму летят
Рыдания бетховенских гармоний…