Неизвестен Автор - Неразобранный сборник 450 песен

Если мы запомнились

Там, где побывали,

Значит, верно выбран путь.

Будут встречи новые,

Будут фестивали.

Жаль, что этого не вернуть.

И не беда, Что гитары томятся в чехлах. И не беда, Что опять закружимся в делах. И не беда, Что в сольфеджио мы не сильны, Коль кроме нас Эти песни кому-то нужны.

Вот и собрались, хоть ине ждал никто. Спасибо Вам друзья, что есть еще на свете Страна на берегу дымящихся костров И сцена, а на ней - поющие поэты.

Спасибо Вам, друзья, что можно раз в году Очнуться от забот и вспомнить юность нашу, Где Визбор песню пел про "милую мою", И рубль был рублем, а не простой бумажкой.

Как изменился мир всего лишь через год. И мы, похоже, с ним ужасно изменились. И с грустьью смотрим вверх на синий небосвод: Лишь он один пока такой же в новом мире.

Спасибо Вам друзья и больше ничего Сегодня будем ночь петьь у палаток песни. И музыка взлетит над нами высоко И будет круг один и все мы будем вместе.

Ну что еще сказать, да больше ничего. Но как бы ни жилось и как бы нам не пелось, Нам каждый год в страну дымящихся костров. Купить билет в вагон по-прежнему хотелось.

Алексей Акулов

Пересуды, перелады, недопетые баллады, Я ворвусь в пространство лада Потерзать печаль - струну. Мое сердце жжет и жалит Подколодная досада, Потому что, как ни странно, Я люблю тебя одну.

Что мне ружья и снаряды, Флибустьерские отряды, Ты ушла, моя отрада, В неизвестную страну. И теперь плывешь балладой К этой самой Эльдорадо, Ну а я остался в бухте, Где любил тебя одну.

Чередой борделей, пьянок Посреди людского смрада У ворот земного ада, Без гроша идя ко дну, Я вдруг понял, окаянный, Что другой мне и не надо Потому что, как ни странно, Я люблю тебя одну.

Починю свою лодчонку, Залатаю старый парус. Может быть, спустя столетья, Чуть пригладив седину, Упаду к твоим коленям И раскаюсь и покаюсь, Потому что, в самом деле, Я люблю тебя одну.

Алексей Акулов

Рисует маленькая девочка, Скрипит усталый грифелек. Рисует рыженькую белочку И распустившийся цветок,

Неровны контуры и линии,

Но суть, конечно же, ясна:

Текут ручьи в озера синие,

А, значит, царствует весна.

Рисует маленькая девочка, Скрипит усталый грифелек. Исчезла рыженькая белочка, Но появился мотылек,

Взлетел пушинкою потерянной,

Отдал себя во власть жаре.

А, значит, можно быть уверенным,

Что бродит лето во дворе.

Скользит рука по белой плоскости И отдает долги сполна. Ее высочеству промозглости, Что все отчетливей видна,

Дождинки в воздухе целуются,

Беседка в скверике пуста.

А, значит, осень гримируется

На каждой клеточке куста.

Рисует маленькая девочка, Скрипит усталый грифелек. Рисует рыженькую белочку И распустившийся цветок,

Уснула юная художница

И видит радужные сны,

Она не хочет быть заложницей

Однообразной белизны.

Трамвай

Дождь на улице стоит, стоя спит он третий день. Очередь на остановке покосилась, как плетень. По реке трамвай плывет, волны плещут за кормой, Склянки бьют на повороте, чтоб никто не стал хромой.

За окном душа трамвая

Сквозь туман глядит на мир.

Двери в море открывая,

Где толчется пассажир.

По зеленым по волнам

Мы в трамвай течем рекой.

Человеческой толпою,

Человеческой крупой.

До отказа трюм набит: "Йо-хо-хо! И бочка рома!" Люк задраен, дно скрипит, Скоро, детка, будем дома. Тут бы взять старинный лад и сыграть морскую быль, Вверх фонтанами пуская, романтическую быль.

Но от этих бригантин

"Йо-хо-хо! И бочка моли!"

Нужен срочный карантин,

Всех тошнит от сладкой соли,

Мы не ангелы, не черти,

Нас, людей, убьет волна,

"Йо-хо-хо! И бочка смерти!"

Нынче злые времена,

Но трамвайчик наш плывет, волны плещут за кормой, Склянки бьют на повороте, чтоб никто не стал хромой.

А.Розенбаум Как зарей хорошею

Как зарей хорошею скачут в поле лошади, А на конях добрых, лихих, Удалые всадники мчат, от Семен Михайловича, И копыта дробью стучат по ковыльной по степи.

И за Первой Конною армией Буденного Эту песню люди споют, Не в почете злая печаль у Семен Михайловича, Ты, удача, нас повстречай, отыщи в лихом бою.

Пой, запевала наш,

Жизнь отписала нам

По полной мерке годов.

Пой, по трубе не плачь,

Жив, не убит трубач,

Ему спасибо за то.

Молодцы, отчаянны в стременах качаются, И лихи стальные клинки, Пьяные от запаха трав, Развились чубы по ветрам, И гремит над степью "Ура!" от реки и до реки.

Ой, девчата, девицы, ну куда ж вы денетесь. До станицы б только дойти, Развернем гармонь в три ряда, Коль полюбишь, то не беда, Кончится война и тогда доиграется мотив.

Белый воробей

Белый воробей живет на свете белом, Чирикает как все, белый воробей. И где бы он ни жил, и что бы он ни делал, Все песни об одном, о неземной любви.

Своею белизной, что злобною мишенью Смущает небеса и радует врагов, И что ему до всех, он любит свою Дженни, Она глядит с небес и он на все готов.

Белый воробей, воробей белый,

Сердце пожалей, пожалей нервы,

Все тебе потом распахнут двери,

Серое пальто, белые перья,

Белая душа, нежное сердце,

Дженни хороша, не переусердствуй,

Не сорвись на Ля, не пройди мимо,

Все начнем с нуля, кто твоя прима?

Белый воробей здесь каждым утром, Упрямая зима упрямо настает Но смотрит на меня приветливо и мудро Мой белый воробей и песенку поет.

Он радуется дню и не боится ночи, Чирикает в зиму, что бог земле дает. И я черкну ему на небе пару строчек: Люби свою любовь, а Дженни подождет.

Белый воробей, сердце забилось,

Прилетай скорей, о, моя милость,

Протянись во тьму ниточка счастья,

Все теперь пойму, стану прекрасней,

Ожидая день светлого чуда,

Белая мишень, радость откуда

Выстрелит в меня, белую птицу,

Нежного огня дай мне напиться...

Белый воробей, воробей белый,

Сердце пожалей, пожалей нервы,

Все тебе потом распахнут двери,

Серое пальто, белые перья,

Белая душа, нежное сердце,

Дженни хороша, не переусердствуй,

Не сорвись на Ля, не пройди мимо,

Все начнем с нуля, кто твоя прима?

Олег Митяев Француженка

Неровность вычурная крыш течет за горизонт, Двенадцатый квартал, Париж, Чуть вздрагивает зонт. И женщина французская серьезна и мила, Глядит сквозь утро тусклое, Должно быть, проспала.

И тем, кто встретится ей улочкою узкою,

Не догадаться, здесь у всех свои дела,

Она хоть бывшая, но подданная русская,

Она такая же москвичка, как была.

У бывшей русской подданной в квартире кавардак, А, значит, что-то и в душе, наверняка не так. Но как легки ее слова и пусть неважно спит, Но от "столичной" голова наутро не болит.

И, вспоминая сон про дворики Арбатские,

Она как в реку погружается в дела.

И, несмотря на настроение дурацкое,