Василе Александри - Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница

Все бело — холмы, поляны — и вблизи и в отдаленье,
Тополя уходят в дали — белые, как привиденья;
Зимний мир снегами устлан, бездорожен, нелюдим, —
Лишь над кровлями селений там и сям клубится дым.

Но благой конец приходит даже буйству снегопада:
Снег мерцающий на солнце — взора нашего отрада!
По серебряным долинам санки легкие скользят,
В зимнем воздухе студеном колокольчики звенят.

Как мороз, жестокий, лютый, в ледяном своем объятье
Сжал долину, что застыла, цепенея, в черном платье.
Словно мертвую невесту, старику долину жаль,
На заре ее закутал в снежно-белую вуаль.

С гор мороз спешит спуститься, ледяной скользит дорожкой,
На огонь глядит веселый, задержавшись у окошка.
Лепестки цветов целуя, на стекло кладет мороз
Стебли белых, хрупких лилий и охапки снежных роз.

А затем одним дыханьем строит мост меж берегами,
С крыши вешает гирлянды, чтоб сверкали хрусталями.
Расцветают от мороза щечки нежные девчат,
Живо нам напоминая, как хорош цветущий сад.

Чуя крылья за спиною, мчатся взмыленные кони,
По равнине гладкой, белой их мороз нещадно гонит.
Моего коня гнедого подгони, мороз седой,
А куда меня примчит он, знаем только мы с тобой!

Ветры северные воют, снег с холмов, с равнин сметая,
Тучи колкой снежной пыли прямо к небу поднимая,
И сугробом эти тучи оседают в низкий лог,
Как в пустыне африканской ветром вздыбленный песок.

Вьюга мир терзает; волки меж холмов, друг друга клича,
Пробираются сквозь вьюгу, ждет их верная добыча.
Стадо в страхе. Буйный ветер сносит в сторону ворон,
И к земле пригнулись ивы, издавая жалкий стон.

Вой и рев, рыданья, крики поднимает ужас древний.
Из лесов, объятых страхом, из притихнувшей деревни.
Раздается где-то ржанье на просторе снеговом.
Ночь спустилась, волки воют… Горе путнику с конем!

Счастлив тот, кто в ночь глухую в снежном бешеном круженье
Вдруг услышит лай собачий и увидит в изумленье
Огонек гостеприимный, что лучом прорезал тьму, —
Дом, где радостная встреча приготовлена ему!

Дуб трещит в лесу дремучем, холод лют, неумолим,
Звезды стынут от мороза, небо кажется стальным.
Под ногой скрипят упруго снега звонкие кристалл, —
Словно нива, вся в алмазах, с неба на землю упала.

В чистом воздухе недвижном дым из труб струится ввысь —
Словно там колонны храма прямо к звездам поднялись, —
И сияет свод небесный, опершись на те колонны,
И венчает крышу храма белый шар луны бессонной.

О волшебный храм небесный! Вижу, взор подняв туда, —
Как светильник негасимый, светит каждая звезда!
Алтари в том храме — горы, а леса — орган грядущий,
Где порою стонет ветер, ветер, с севера летящий.

Но сейчас здесь все безгласно, словно вымер белый свет,
Пусто белое пространство, на снегу — ни следа нет.
Чу! Мелькает в лунном свете темный призрак, тень ночная:
Это волк добычу гонит, смертный страх в нее вселяя…

Сидя ночью перед печкой, в час когда бушует вьюга.
Только в пламени веселом нахожу себе я друга,
Я в огонь смотрю устало, и в глазах моих встает
Милых сказочных видений фантастический полет.

Вот чудесная жар-птица в небесах с драконом бьется;
Вот мостами золотыми со звездой олень несется;
Кони мчат быстрее мысли; бьет хвостом крылатый змей,
Что в волшебном подземелье держит царских дочерей.

Вот орлы, что в крепких клювах из-за гор, из дальней дали
Гордых витязей приносят, чтоб красавиц покоряли;
Вот на озере молочном феи плещутся в волнах, —
Возле них шутник Пепе́ля [5] Пепеля — комический персонаж многих румынских и молдавских народных сказок. в майских спрятался цветах.

Что ж меня так привлекает, что еще там, погляди-ка:
То Иля́на-Косынзя́на [6] Иляна-Косынзяна — Дева-Краса, героиня румынских и молдавских народных сказок. , в волосах поет гвоздика,
И сижу я до рассвета, загляделся, загрустил —
Снова вспомнилось мне чудо, что когда-то я любил.

Страны моей просторы с сугробами расстались,
А бабьи дни [7] Бабьи дни — народное название первых дней марта, обычно сопровождаемых ветрами, вьюгами, метелями. и ночи бессонные — промчались,
Струится пар над пашней, и ростепель дорог
Подсушивает легкий весенний ветерок.

Лучи теплее стали и в сердце запросились,
Последние сугробы в оврагах притаились,
Журчит ручей, вздуваясь, сбегая напрямик,
И почки распуститься готовы каждый миг…

Вот бабочка — о боже! — мелькнула и исчезла!
Вот на поле былинка зеленая воскресла,
И, тяжестью своею клоня былинку вниз,
На ней жучок отважный, задумавшись, повис.

Лучом, жучком, былинкой и бабочкой беспечной,
Устав от зимней стужи и скуки бесконечной,
Как будто бы впервые душа изумлена
И тихим нежным светом опять озарена.

Там на востоке, в небе, на синеве просторной,
Вдруг что-то показалось растущей точкой черной.
То аист, гость далекий, летит из глубины, —
Любимый всеми вестник чудесных дней весны.

Он кружит над селеньем, он вьется ниже, выше
И вдруг быстрее мысли летит к гнезду на крыше.
К нему бежит навстречу в восторге детвора:
«Привет тебе, наш аист! Давно домой пора!»

Вот жаворонки в небе, вот ласточки над хатой,
В лесу уже не молкнет на ветках хор пернатый,
Щебечет, согреваясь под ласковым лучом,
А чибисы все кружат над солнечным прудом.

Ах, все поля одеты в зеленые одежды,
Воскресли жизнь и радость, живут любовь, надежды,
Земля сливает с небом объятья горячей
В огне весенних песен и золоте лучей.

Вновь несутся узким клином журавли из светлой дали,
На крылах своих широких солнца свет они примчали.
Вот летят они над нами, вот за тучу скрылись вмиг…
Впереди — журавль бывалый, их небесный проводник.

Нынче к нам они вернулись, ради севера покинув
Дальней Индии пределы, край таинственный браминов;
Там не счесть свирепых тигров, джунгли змеями полны,
Ходят ночью к водопою с длинным хоботом слоны.