Антология - Поэзия Латинской Америки

Ветер пыль золотую клубит на дорогах,
блещет в небе слепящей лазури поток,
и растет на испанского Пинда [34] Пинд — горный хребет в западной Греции, одна из вершин которого принадлежала Аполлону и музам. отрогах
сегидилья — лесной музыкальный цветок.

Солнце стеклянное тускло и сонно,
словно больное, вползает в зенит;
ветер морской отдыхает на тени
мягкой и легкой, как черный батист.

Волны вздымают свинцовое чрево,
стонут у мола и шепчутся с ним.
Старый моряк, примостившись на тросе,
трубкой дымит, вспоминая с тоскою
берег далекий туманной страны.

Волку морскому лицо обжигали
солнца бразильского алые лучи;
под завыванья тайфунов Китая
пил он из фляги спасительный джин.

К запаху моря, селитры и йода
нос его сизый давно уж привык,
грудь великана — под блузой матросской,
чуб непокорный ветрами завит.

В облаке буром табачного дыма
видит он берег туманной страны:
вечером знойным под парусом белым
в море тогда уходил его бриг…

Полдень тропический. Волку морскому
дремлется. Дали туман затопил.
Кажется, что горизонт растушеван
серою тушью до самых границ.

Полдень тропический. Где-то цикада
старческой хриплой гитарой бренчит,
ну а кузнечик на маленькой скрипке
все не настроит трескучей струны.

С изреченьем библейским иль стихом Уолт Уитмена
ведь нетрудно проникнуть к тебе, зверолов [36] Зверолов — Т. Рузвельт, выдавая себя за «сильного человека», всячески рекламировал свои охотничьи «подвиги». ?!
Современный и дикий, простейший и сложный,
ты — чуть-чуть Вашингтон, но скорее — Немврод.
США, вот в грядущем
захватчик прямой
простодушной Америки нашей, туземной по крови,
но испанской в душе, чья надежда — Христос.
Превосходный и сильный образец своей расы,
ты культурен, с Толстым ты вступаешь в спор.
Объезжая коней или тигров в лесах убивая,
Александр ты и Навуходоносор.
(Ты — профессор энергии,
по мненью глупцов.)
Ты прогресс выдаешь за болезнь вроде тифа,
нашу жизнь за пожар выдаешь,
уверяешь, что, пули свои рассылая,
ты готовишь грядущее.
Ложь!
Соединенные Штаты обширны, могучи.
Стоит им содрогнуться, глубокая дрожь
позвонки необъятные Анд сотрясает;
стоит крикнуть — и львиный послышится рев.

И Гюго сказал Гранту [37] Грант Улисс (1822–1895) — президент США, главнокомандующий войсками северян в Гражданской войне 1861–1865 гг. : «Созвездья все ваши!..»
(Аргентинское солнце чуть светит сквозь ночь
да чилийская всходит звезда…) Вы богаты,
Геркулеса с Маммоной вы чтите равно,
и твой факел в руках изваянья Свободы
путь нетрудных побед освещает, Нью-Йорк!

Но Америка наша, где было немало поэтов
с отдаленных времен, когда жил Нетцауалькойотль [38] Нетцауалькойотль — поэт, глава государства атцеков в XV в.; законодатель и покровитель искусств и наук. ,
та, что след сохранила ступни великого Вакха
и всю азбуку Пана когда-то прошла целиком,
совещалась со звездами, знала в веках Атлантиду, —
это имя донес нам, как дальнее эхо, Платон, [39] …Атлантиду , // это имя донес нам… Платон… — Первые упоминания об Атлантиде содержались в «Диалогах» древнегреческого философа Платона. —
та Америка с давних столетий живет неизменно
светом, пламенем, жаром любви, ароматом лесов —
Америка Инки [40] Инка — верховный правитель государства Инков завоеванного в XVI в. испанскими конкистадорами. Моктесума — глава государства ацтеков с 1440 по 1469 г. Значительно расширил пределы государства, построил акведук Чапультапек. , великого Моктесумы,
Христофора Колумба душистый цветок,
Америка Испанская, Америка Католичества,
Америка, где благородный сказал Гватемок [41] Гватемок (Куаутемок) — вождь инков, которого испанские завоеватели пытали, положив на раскаленные угли. В ответ на жалобы одного из пытаемых индейцев он сказал: «И я лежу не на розах». :
«Не на розах лежу я»; Америка, что и ныне
ураганами дышит и любовью живет,
грезит, любит, о солнца любимая дочь.

Берегитесь Испанской Америки нашей — недаром на воле
бродит множество львят, порожденных Испании львом.
Надо было бы, Рузвельт, по милости господа бога
звероловом быть лучшим тебе, да и лучшим стрелком,
чтобы нас удержать в ваших лапах железных.
Правда, вам все подвластно, но все ж не подвластен вам бог!

Вот шествие близко!
Вот шествие близко! Вот громкие трубы играют.
На шпаге горит отраженье небесного диска;
сияя железом и золотом, воины мерно шагают.
Под арку, где Марс и Минерва белеют, вступил авангард легиона,
под арку побед, где богини Молвы призывают поэтов
и веют торжественной славой знамена,
подъятые к небу руками героев-атлетов.
Оружие всадников статных гремит и звенит невозбранно;
со злостью грызут удила лошадиные зубы;
копыта и громки и грубы;
литавры чеканно
размерили мерой воинственной шаг этот медный.
Так воины с доблестью бранной
проходят под аркой победной!

Вот громкие трубы опять над землею запели;
и чистым звучаньем
и жарким дыханьем,
как гром золотой, над собраньем
державных знамен зазвенели их трели.
Поют они бой и рожденье отваги,
обиды рожденье;
султаны на касках, и копья, и шпаги,
и кровь, что в столетиях поле сраженья
прославит;
псов грозного мщенья, —
их смерть вдохновляет, война ими правит.

Певучим стал воздух.
Ты слышишь полет исполинов?
Вот слава сама показалась:
с птенцами расставшись в заоблачных гнездах,
огромные крылья по ветру раскинув,
вот кондоры мчатся. Победа примчалась!

А шествие длится.
Героев ребенку, старик называет,
а кудри ребенка — пшеница,
ее горностай седины старика обрамляет.
Красавицы держат венки, как заздравные чаши,
и розовы лица под портиком каждым, и зыбкой
встречает улыбкой
храбрейшего воина та, что всех краше.
О, слава тому, кто принес чужеземное знамя,
и раненым слава, и родины истым
сынам, что на поле сраженья убиты врагами!
Тут место горнистам!

Великие шпаги времен достославных
приветствуют новых героев, венцы и победные лавры:
штыки гренадеров, медведям по ярости равных,
и копья уланов, летевших на бой, как кентавры.